Чарли сказал:
— А, обойдется, не обращай внимания, ма.
Дядя Бен сказал, отодвигая табуретку и поднимаясь из-за стола:
— А я так полагаю, что с семьей всегда одни неприятности. У семейных вечно заботы, не то, так другое.
Мать сказала:
— Да. А только по мне лучше пусть заботы, чем совсем ничего. — И она посмотрела на дядю Бена.
Чарли допил кофе и тоже встал, потирая затекшие икры. Собака юркнула у него между ног и забилась под стол. Чарли спросил:
— Ну, ты идешь, дядя Бен? А то я бы с тобой прогулялся за компанию.
Мать спросила:
— Куда это ты собираешься в такой дождь, Чарльз?
— А что, погода как погода, — сказал ей Чарли. Он снял с гвоздя желтый дождевик и рывком натянул его на себя. — А ты без пальто, дядя? — Спросил он.
— Мне тут недалеко, — ответил дядя Бен.
Мать сказала, обращаясь к Чарли:
— Осторожнее, смотри. Здесь по ночам какого только хулиганья не шатается.
— О, как-нибудь постоим за себя.
Дядя Бен сказал:
— Да пусть его, Рахиль. Он ведь уж мужчина. Ах, черт, а ведь ему было семнадцать годочков, когда он ушел в армию. И вот уже взрослый мужчина. Ну и бежит времечко, черт его подери.
Чарли улыбнулся ему и подмигнул. Мать сказала дяде Бену:
— Jа, взрослый мужчина. И я надеюсь, он не пойдет по твоим стопам.
Дядя Бен смутился, а Чарли захохотал. Он сказал:
— Ма, а мне так кажется, ты просто не знаешь дядю Бена. Правду я говорю, дядюшка?
Он снова подмигнул, но дядя Бен не видел: он печально уставился в пространство, застыв посреди сизой от дыма кухни.
Он постучал и через некоторое время услышал в доме какое-то движение и затем ее голос:
— Кто там?
— Это я, Чарли, — отозвался он тихонько.
Шел мелкий моросящий дождь, и он стоял у хижины, зажав в кулаке сигарету, ожидая, когда в замочной скважине повернется ключ. Неба над головой не было видно, повсюду кругом царила кромешная тьма, нарушаемая лишь, небрежно раскиданными точками огней. Ветер шуршал листьями, ударялись друг о друга ветки деревьев — казалось, по дереву скрежещут бесчисленные напильники. Он услышал, что дверь отпирают, и отшвырнул сигарету в слякотную темноту.
Дверь слегка приоткрылась, и он протиснулся в щель.
— Здравствуй, Фрида, моя девочка, — сказал он.
Она несла свечу в жестянке и прикрывала пламя рукой, пока он не захлопнул за собой дверь и не повернул ключ.
— Тише, — прошептала она, — не разбуди детей, — и добавила: — В такой дождь ты на улице?
— Ты недовольна? Хочешь, чтобы я ушел? — пошутил он.
— Не говори глупостей. Хотя ты давно не приходил.
