— Чего ты ввязался в драку? Нашел удовольствие драться на улице, вот уж…
Он посмотрел на нее и сказал немного даже с гордостью:
— Они цеплялись к моему брату. Должен же человек заступиться за собственного брата или нет?
Она отмыла грязь с рубахи и нагнулась к его джинсам, и, опустив глаза, он увидел две гладкие коричневые в голубых жилках округлости ее груди. Он положил ей руку на спину, обнял за плечи, но она, выпрямившись, отодвинулась от него. Глаза у нее заблестели. Она сказала совсем тихо:
— Ну-ну, не будь таким горячим, уж больно ты скор на руку.
Он не чурался такого рода тем и ответил улыбаясь:
— О, Фрида, ты бывало сама мне показывала, где что лежит.
— Заткнись, — сказала она, и под ее темной кожей разлился румянец. — Ты воображаешь, что можешь ходить сюда, когда тебе вздумается, а потом носу не казать, развлекаться где-то?
Она пошла к шкафу, а он спросил:
— Завела себе нового дружка? А, Фрида? — В его голосе прозвучало беспокойство.
— За кого ты меня принимаешь? — бросила она через плечо рассерженно. Она отыскала тюбик с вазелином и отвинтила колпачок.
Чарли сказал примиряюще:
— Ну ладно, bokkie, деточка, ладно. Я ничего такого не хотел сказать, чего ты сердишься.
На улице неожиданно потемнело и хлынул дождь. Они слышали, как он зачастил по крыше и с шумом припустился по дорожкам вокруг дома. Дети вбежали в дверь и смотрели на дождь с порога, зажав в руках недоеденные корки. Фрида озорно улыбнулась Чарли, зная, что присутствие детей разрушило все планы, которые у него могли быть на ее счет.
В лачуге было тепло и сухо. Стены изнутри были обшиты листами картона от бакалейной тары и обклеены полосками бумаги с типографской свалки, так что, сидя в тепле от примуса, можно было сколько угодно читать обрывки реклам и разглядывать цветные этикетки.
— Дай-ка мне, — сказал Чарли, протягивая руку за тюбиком. — Я сам. Что я тебе, маленький? — Он взглянул на нее нахмурившись и потом кивнул на завесу дождя за дверью. — Мне еще предстоит добираться до этого гаража. Надо подыскать что-нибудь на заплатки для крыши. — Он поморщился от боли, когда стал смазывать ссадину на лице.
Фрида сказала:
— Я хотела попросить тебя починить примус. Он плохо горит. Горит-горит и погаснет.
Чарли пошел к столику, взял примус, потряс у себя над ухом. Одна ножка давно отпаялась, и, чтобы примус не падал, Фрида что-нибудь подкладывала под низ.
— Наверно, засорился, — сказал он. — Загляну в следующий раз, посмотрю.
