— Мы с Мишей так и думали, — важно сказал Голубь.
— Они «думали»! — фыркнул Шибаев. — А мы делали!
Вася, чуя снова схватку, настойчиво попытался завладеть вниманием Григория Карловича.
— А скажите, можно ли купить жизнь?
— Купить нельзя.
— Но продать можно, — подсказал Шибаев.
Вася пожал плечами — если есть продавец, значит, должен быть покупатель? Он попытался углубить вопрос, но его перебил Шибаев:
— Как там Миша поживает в столице?
— Миша везде устроится, у него божий дар общения.
— Он мне обещал помочь.
— Миша слову хозяин.
— Однако до сих пор ничего не сделал! — грубее сказал Шибаев.
— Значит, уважительная причина. Он мне звонил, сказал, что тебе надо ехать в Алма-Ату к Рахимову.
Ну не сволочь ли, почему он звонит не тому, кому надо? Кто должен ехать, Гриша Голубь?
— Я его выброшу из доли. Он плохой компаньон.
— Надо идти к Прыгунову, взять ходатайство облместпрома и в Алма-Ате выбивать лису. Миша помогает через Москву, чего ты к нему придираешься?
— Дармоеды нам не нужны, — все более накаляясь и не слушая пояснений, сказал Шибаев.
— Без Мельника не было бы директора Шибаева, нового цеха и его начальника. Все это его задумка.
— У него были другие задумки. Расскажи про овчины.
Вася замялся — а чего рассказывать и зачем? Дело прошлое.
— Сколько овчин отвез Мельник налево с твоей помощью? — прокурорским тоном потребовал Шибаев.
Вася учуял опасность. Нельзя выдавать Мельника, тем более в присутствии Голубя.
— Чего пристал? — жалобно протянул Вася.
— Боишься, — утвердительно сказал шеф. — Чего боишься, кого боишься, нас? Михаил Ефимович тебе долю платил?
— Нет, клянусь, только оклад.
— Теперь ты в доле на равных, говори правду. Мельник платил долю мне и Григорию Карловичу, он обязан был выплатить нам и за продажу овчин. — Шибаев посмотрел на Голубя. Тот барабанил пальцами по столу и без особой охоты поддержал Шибаева:
— Да, Миша платил, а что вы имеете сказать, Василий Иванович?
— Да ничего я не имею, не впутывайте меня! — Вася встал, Вася сел, заерзал, попытался налить себе пива, но Шибаев поймал его за руку и прижал довольно крепко.
— Не крути задницей, как педераст. Сколько овчин Мельник вывез и на какую сумму?
Не признается Вася, Шибер вывернет ему руку, как у цыпленка-табака ножку-косточку.
— Сумму я не знаю, а овчин... — Вася вздохнул, выдернул все-таки руку, налил пива, была не была, от Шибера не отвертишься, и сказал: — Семь тысяч пятьсот овчин.
— Каждая по сорок рублей, — отчетливо добавил Шибаев. — И того триста тысяч.
