— Хочешь, чтобы твой сын в нищете рос?
— Посадят, кто его кормить будет?
— Умным людям посадка не страшна.
— Я, видать, не такой, Роман Захарович, что поделаешь, — он кривовато ухмыльнулся.
— Куда пойдешь?
— У меня диплом техникума, прокормлюсь. Ульяна работает на полторы ставки.
— А кем она у тебя?
— Медсестра в железнодорожной больнице.
— Ладно, вопрос решен. Но прошу тебя две недели отработать. Сам видишь, людей набрали, а подучить некому. — Помолчал, покачал головой, сказал с грустинкой: — Эх, Алесь, Алесь, кто же нам теперь песни петь будет? «Не знает море, что оно море...» — И в грустинке его была злость, может быть, он вспомнил что-то... От перемены в Шибаеве Алесь заметно побледнел.
— Сделаю, Роман Захарович, — дрогнувшим голосом пообещал он, — только, пожалуйста, не раздумайте.
— Вольному воля.
— Я сломался, понимаете? Я увидел — надо рвать, иначе... Я никого не обвиняю, не подумайте. Отрасль такая, все в клубок сплетено, тут надо или все разрывать, или запутываться дальше, по гроб жизни.
Откуда у тебя «Жигули», Алесь, за шесть косых? И кто тебе с квартирой помог? И на какие тугрики ты в фирме с головы до ног? Что ни колупни на тебе, все не ниже двухсот, а то и трехсот рублей. Диплом, видите ли, у него техникума. Да какая работа сейчас тебя сможет удовлетворить, если ты привык хапать? Чем ты сможешь поддержать уровень богатого человека, нажитый под моим крылом, кто тебе его обеспечит? Повертишься-покрутишься месяц-другой на свои сто-сто двадцать да пойдешь к фарцовщикам вроде Кладошвили, и пропадешь ни за понюх.
— Кого бы ты предложил на свое место?
Шевчик задумался. С одной стороны, конечно, деньги, и порой немалые, но с другой стороны... Так ведь не у всех есть любимая жена Уля и сын Тарас
— Кладошвили не подойдет?
— У меня работать надо, а не просто химичить, ты знаешь. Кого он будет дурачить, меня?
— Я подумаю, Роман Захарович. — Что-то снова его забеспокоило, дыхание участилось, он суетливо достал баллончик, попшикал. Заставит найти замену, а где ее найти, если Шибаев сам знает всех, как облупленных, и всем даст отвод?
Шибаеву досадно и даже обидно, парня он, можно сказать, полюбил, советы ему давал, как жить, хотел в молодом парне память по себе оставить — и вот, пожалуйста. От той же Ульяны его прикрывал, прибежит в слезах — Алесь опять дома не ночевал, не говоря уже о проколах на работе.
— Ты не забыл, что мог крепко сесть без моей выручки?
— Конечно, Роман Захарович, вы мне, как отец родной.
