— Чего ты мало-то принес? — журил он меня. — А сметанники все же лучше. В прошлый раз у тебя вкусные были. Ты больше сметанников таскай. Их нести легче, и сытнее. А это чего: овсяники — овсяники и есть. Принесешь?
— Ладно, — согласился я.
Виталейко весь день ухаживал за мной, высушил в печи валенки и онучи, никого ко мне не подпускал:
— Не лезьте на печь. Он потерпевший. Тут его фатера.
На уроке списал с доски для меня примеры и задачку. Растолковал, как надо решать эту задачку.
— Тебе ведь далеко ходить, — сказал он участливо. — Да и в Кринках, говорят, волки живут, сам видел следы.
— Ужель волчьи видел?
— Следы по шапке… Чьи же, как не волчьи. Приходи к нам ночевать. Вместе на печи будем…
— Ладно…
— Вот видишь, первопут. А ты еще меня собакой пугал. Все равно картуз-то бы тебе достал. О сметанниках только не забывай. Понял?..
24
Я видал, как цыгане ездят на лошадях, запряженных парами. А вот троек никогда не видел. Бабушка мне рассказывала, что на тройках раньше ездили только цари да межевики. Межевики, как звали у нас в деревнях землемеров, решали все мужицкие споры о земле, им — особый почет и уважение. И если уж везли межевого в деревню, то везли на тройке.
— Это теперь забыли тройки-то. А раньше, говорю, только цари да межевики, — уверяла бабушка.
Я слушал ее и немного завидовал: она живет давно, обо всем знает, не то что я.
— И царей видела? — допытывался я.
— Царей пошто мне видать… Цари сами собой… А вот межевиков видала. В шубе да в фуражке с кокардой. Господа…
С детства межевики были для меня самыми учеными людьми, самыми почтенными. Их, конечно, возили на тройках, да и угощали на славу.
Как-то ранней зимой, по первому снегу, мы с Колей пошли в школу трактом через Кринки. Снегу было мало, и новой дороги по реке еще не проторили, по сторонам еловых веток не наставили.
Мы поднялись в гору, и вдруг позади себя услышали какой-то необычный звон. И верно, сосновый Борок будто ожил, он звенел и гудел и, казалось, приближался к нам. И вот из лесу вывернулось что-то огромное и необычное: упряжка не упряжка, зверь не зверь, будто большая серая птица снялась с земли и понеслась, звеня и насвистывая. Я даже вначале испугался: уж не Змей ли Горыныч, о котором как-то рассказывала бабушка? А потом, разглядев лошадей, крикнул:
— Межевик едет! Межеви-и-к!..
Сытые, сильные лошади — одна, высокая, в корню, две другие по бокам, составляли одно целое, они чем-то и впрямь напоминали большую, невиданную доселе птицу, и эта необычная серая птица, будто не касаясь-земли, неслась легко и свободно над заснеженным полем. Дуга над коренником блестела на солнце, звенела и пела.
