Горизонты | страница 5



Вскоре дом с верандой перевезли за озеро, в соседнюю деревню.

2

Осенью, после страды, парни уходили в Красную Армию. Проводы им устраивали торжественные. Вспоминали, как недавно, в гражданскую, отстояли наши, вятские, родной край от беляков-колчаковцев. Уезжали парни в Осинов-городок, что в восемнадцати верстах от нас, на лошадях с подвязанными к дуге колокольцами. И вообще призывники были на особом положении, по неделе, по две отдыхали — «некрутились», нарядные разъезжали на лошадях, запряженных в тарантасы, пели под гармошку песни. Раньше, бывало, рассказывала бабушка, парни уходили в «ратники» на двадцать пять лет, а теперь чего же — легка служба, на три-четыре годика, но все равно погулять перед уходом в армию надо, с девушками попрощаться.

Подошла пора призываться и Алёшенции — так ласково называла Кузьмовна сына.

Алёшенция спокойно дождался положенного дня, пораньше встал, оделся и отправился на призывной пункт.

— Пешком-то в такую даль? — удивились бабы. — Лошади, что ли, Кузьмовна пожалела?

— А неуж не дойдет такой парень, — ответила соседкам старуха.

Алёшенция, верно, был высок и широк в плечах.

Вечером он вернулся домой и сообщил, что его взяли в морской флот. Все изумились — в морфлот брали редко, из Купавы никто никогда не имел чести служить там. Бабы и мужики Алёшенцию поздравляли, называли его теперь по имени-отчеству — Алексеем Степановичем, а мы, ребятишки, ходили за ним по пятам. «Эвон какой человек у нас появился. У флотских одна одежда чего стоит». Я одного флотского как-то в селе видел и одежду его запомнил: на голове картуз без козырька, только ленточки трепыхаются за плечами, а на концах ленточек — якорьки. На пиджаке горят, будто золотые, пуговки. А брюки внизу широкие, одним словом, брюки клеш. Хотя Алёшенция ходил в своей одежде, но скоро и ему выдадут. Я радовался и завидовал. Смотрел на свой старенький картуз: нельзя ли и мне отрезать козырек и приделать к околышу ленточки?, Но неизвестно, как еще на это посмотрят мать и бабушка.

Однажды к Кузьмовне на крыльцо собрались мужики посидеть с будущим моряком. Сидел и смотрел за деревню Алёшенция, мечтательно разглядывал мохнатый Столб, будто прощался с ним.

— Слышь, Костюха, отчего это ухабы да горбы на земле экие выросли? — спросил он.

— Где горбы?

— А вон, на Столбе-то…

— Не у нас одних. Петька наш рассказывал, в Карпатье тоже, как у нас, горб на горбу.

— Много видел ваш Петька, — возразил кто-то из мужиков. — Петрован ваш, говорят, шел в обозе с молотком да каблуки генералам подколачивал.