Счастью Шульца не было предела! Такую красоту за три тысячи и в единственном экземпляре!
Уже через неделю он сидел в кабинете у директора музея, в ожидании вердикта профессионального эксперта.
– Замечательная, тонкая работа, – подтвердил фон Штерн. – Камни со стеклом настоящие, древние, и золото достойной пробы.
Слушая заключение, Шульц от радости боялся дышать.
– Сработано отменно, включая патину на металле, – продолжил Штерн.
– Что сие значит? – насторожился коллекционер.
– Мне очень жаль ваших денег. Это фальшивка.
В одну секунду небеса разверзлись над головой Шульца, и обжигающая молния ударила прямо в сердце незадачливого покупателя. Придя в себя, он свернул экспертное заключение в трубочку и отправился в полицейский участок. Поиски крестьян не принесли результата. Более того, в указанном селе такие никогда не проживали.
После громкой аферы ученые наконец-то начали бить тревогу. Слишком уж разрослась сеть мошенников. Уровень их мастерства рос как на дрожжах. Все чаще жертвами дельцов становились крупные ученые и государственные учреждения. Подделки бесстыдно красовались в музеях Европы, а ничего не подозревающие люди с радостью платили немалые деньги за их просмотр. На какое-то время Гендлеры «ушли в тень». Перерыв в работе длился ровно столько, пока на обширных просторах древней Ольвии не нашли мраморную плиту с надписью о том, что ольвиополиты дали откуп скифскому царю Сайтаферну в виде девятисот золотых монет. Варвару этого показалось мало, и он затребовал от жителей города еще. Чем расплатились с кочевниками несчастные люди, осталось для всех загадкой, потому что самый интересный кусок плиты был отбит. Сама Удача шла в руки предприимчивым братьям. Немного поразмыслив, Лейб, отвечающий за спрос на рынке и изобретение «ценностей», решил принести в дар Сайтаферну такую вещь, продажа которой обеспечила бы безбедное существование семьи до конца жизни.
* * *
Получив заказ от Гендлеров, Ефим много дней рассматривал фотографии и зарисовки археологических находок, хранящихся в мировых музеях, читал тексты Кондакова и Толстого о русских древностях в памятниках искусства, пересматривал «Картинный атлас всемирной истории», восхищался красотой древних мастеров и мучился от того, как на основе увиденного создать свое, не похожее ни на одно из имеющихся изображений. Постепенно эмоции стали уходить на второй план, и возбужденный вдохновением мозг начал «писать» свою уникальную историю древней Ольвии.
