Но потом… потом муж снова стал букой. Иногда ей даже казалось, особенно, когда речь заходила о посольстве, что он не просто смотрит на неё, он ищет, куда больнее уколоть! Но никогда не колет. А всё равно от взгляда такого мурашки бегут, и жуть одолевает…
А ещё Илька познакомилась с Вилленой, с последней любовницей своего мужа. И выглядела та, надо сказать, сногсшибательно. Самой Ильке никогда так не смочь, она слишком лохматая, слишком рыжая, слишком… живая.
Любовница мужа нагло заявилась к нему домой, непонятно специально или нет подгадав, когда того не было.
– Вот, – сказала она, протягивая какие-то ключи и не тратя время на приветствие. – Отдай мужу. И передай ему мои соболезнования.
По какому поводу соболезнования гадать не приходилось, но Илька и не подумала обижаться или как-то переживать, она во все глаза смотрела на гостью, пытаясь выцепить что-то из её образа, что помогло бы влюбить в себя мужа. Может, это улыбка? Вот такой вот взмах ресницами? Холодность и надменность? Что?
– Ты что, ещё и глухая? Или немая? – раздражённо спросила Виллена. Впрочем, имя Илька узнала позже. Как и всю историю отношений. Увы, любовница оказалась липовой, в чём моментально созналась, стоило лишь приставить нож к её шее. Слабачка. Ключи тоже оказались фальшивыми. Кое-чем, однако, Виллена её всё же зацепила.
– Он никогда меня не забудет, – сказала она. – Именно потому, что ничего не было. Он мой навсегда!
Не хотелось признавать, но что-то в этом было, какая-то своя немного странная логика. С другой стороны… ну и пусть помнит, помнить вовсе не значит любить. Куда больше её настораживает вновь появившееся раздражение в глазах мужа. Что она успела сделать не так?
Вот и теперь – чего взъелся? Подумаешь, смотрит на принца, а кто на него не смотрит? А сам Константин… ей, конечно же, показалось, исключительно показалось, что он кивнул ей. Именно ей. Не мог же он кивать колдуну? Ну, разумеется, не мог. Не водятся принцы с колдунами сомнительного происхождения… как и с купеческими дочками, впрочем.
То, что сам принц – тоже весьма сомнительного происхождения, известно всем, но это табу. Про это даже думать не рекомендуется, не то что говорить, или даже просто каким-то действием намекать.
Илька, разумеется, проявлять неуважение не собиралась, Константин ей нравился. И внешне, и история его нравилась, ведь прошло всего пять лет и всё ещё помнилось достаточно подробно.
– Залезай, – рявкнул муж и девушка, вздохнув, полезла в повозку. Ей, конечно, хотелось бы верхом, но кто же позволит? Верхом ехали только воины, а она, по придуманной Оккаром легенде, травница. И это ей не нравится, ибо в траве… в травах она разбирается как свинья в апельсинах, а наверняка за время дороги найдутся желающие прибегнуть к её помощи, и что тогда? А вот пусть тогда колдун как хочет, так и выкручивается. Обычную траву заколдовывает, или ещё что. Сам он сказался проводником-следопытом, и тут Ильке придраться было не к чему – на местности, даже на той, где прежде никогда не бывал, колдун ориентировался отменно.
