— Северянин. Считай, что весь русский север, и Онега, и Двина, и Пинега, и Печора мне родные края.
— Из гулящих людишек, что ли?
— Считай, что из гулящих. Постоянного пристанища своего не имел. Скитался по белу свету. Нахлебался лиха.
— Темнишь что-то, дядя. Непохож ты на гулящего. Полушубочек-то у тебя вон какой добрый. Да и шапка лисья... Не мужицкая шапчонка, скорее купеческая.
— Так ведь добрых людей на свете много. Делились по бедности моей щедротами своими.
— С этими вот, однако, не делились, — Семён показал на двух измождённых, в затрапезной одежонке мужичонков.
— Эти убогонькие за себя постоять не умели, — убеждённо сказал его собеседник. — Интересы свои не блюли.
— Не был ли ты, братец, в ватаге Федьки Гвоздя? — неожиданно спросил Дежнёв.
— Что ты знаешь о Федьке? — в свою очередь спросил Корней настороженно.
— Много чего слышал. О Гвозде весь русский север говорит как о знаменитом разбойнике. Ещё о справедливости его. Бедняков он-де не обижает, а грабит только богатеев, купцов, тиунов. А часть добычи раздаёт голытьбе. Верно это?
— Мало ли что люди говорят... — уклонился от прямого ответа Корней. Он помолчал и произнёс, словно с неохотой: — Знавал Федьку. Характерами не сошлись. Сейчас он где-то на Вычегде, в строгановских владениях шалит. Шибко обидел его старый Строганов, Пётр Семёнович. Федька-то у него в дворовых холопах ходил. Провинился в чём-то. А ежели холоп в чём-то крупном провинился, у Строгановых один приговор — сечь беднягу до смерти. Да Федька избежал такой участи. Мужик он был сильный и отчаянный. Выломал решётку в темнице, пришиб стражника и убег в лес. Только его и видели. Многие строгановские холопы бегут кто за Каменный пояс, кто к разбойным ватагам пристают.
— Занятно рассказываешь. А тебе, братец, приходилось бегать из темницы?
— Приходилось однажды...
— Что думаешь дальше делать?
— Остепениться хочу, покончить с разгульной жизнью. И пристать к какому-нибудь одному берегу. Осесть в Тобольске или другом сибирском городе. Нести казачью службу, завести семью, плодить детей.
— Бог в помощь, Корней.
Пока они беседовали, у одних саней в хвосте колонны произошла свалка. Несколько возчиков навалились на поверженного в снег тщедушного мужичонку в драном зипунишке и отчаянно колотили его. Мужичонка был тоже из приблудившихся. Он тихо всхлипывал и жалобно молил:
— Ой, братцы. Пощадите, не надо...
Братцы никак не реагировали на мольбы избиваемого и продолжали своё дело.
