Себастиан награждает меня безжизненным сапфировым взглядом, заставив потерять интерес и вернуться к собирательству отслуживших инструментов. В его глазах яркая синева джинсовой ткани, обтягивающей упругую девичью попку. В его глазах блеклая синева смертоносных трафаретных букв на бетонной стене: «Соли, миксы, спайс», и телефонный номер под ними, наглый, как драный дворовый кот.
Я покорен и слаб, как того хотел Особняк. Как того хотели его обитатели, нашими руками готовящие главное представление этого лета…
Собираем и устанавливаем огромный стол.
Чуть раньше его по частям перенесли из главной обеденной залы второго этажа. Осторожно, как произведение искусства. Восстановили в подвале, где он смотрится громоздко и неуместно.
Вчетвером, сопя от натуги, передвигаем стол на положенное место — к северным воротам, к основанию пандуса, ведущего наружу. Так, чтобы с любого из стульев была хорошо видна сетчатая клетка в центре гаража. Марина приносит стопку скатертей, салфеток и полотенец. Виталина Степановна расставляет вазы с пышными, яркими букетами. Вечеринка приближается…
Эдик объясняет, что сегодня ночью мы опять будем прислуживать. В костюмах, один из которых подобран даже плечистому Покеру. Станем молчаливыми подавальщиками и подливальщиками, невольными свидетелями состязаний, для которых и построена арена.
Дважды вниз спускается Колюнечка. Носится меж колонн и вокруг клетки с визгами восторга, почти напоминая нормального ребенка. Запинается о стойки-треноги, падает, разбивая коленки; плачет и тут же перестает, начинает прятаться за портьерами. К собакам не подходит. Но я все равно слышу, как тяжело рычат псы, едва мальчик оказывается поблизости.
Алиса, уже уложившая волосы, но еще в домашнем, недовольно отлавливает сына. За ухо выводит из просторного подземного зала.
Я надеюсь, что угадал. Я надеюсь, что все сварено.
Расставляя стулья, мы с Пашком наконец-то остаемся наедине. В одном ухе торчка наушник плеера, поэтому подбираюсь с нужной стороны. Как охотник — к оленю, держащему нос по ветру. Спрашиваю негромко, чтобы не услышала старуха, сосредоточенно инспектирующая свои икебаны:
— Готово?
Парнишка смотрит на меня так, будто незнакомец осведомился о размере груди его матери. Но я наблюдал, а потому знаю, что в последние дни тот брал рабочие подряды на одного. Брал, чтобы большую часть времени пропадать в недрах дома, даже не появляясь на общих перекурах.
— Ты чего, братюня? — Он интересуется неуверенно, даже отчасти игриво. — Всего ж, нах, неделя прошла…
