Парень подозрительно щурится и с середины дороги убирается на противоположную сторону, теперь шлепая по траве. Он круглолиц, щекаст и немного водянист, но его излишний вес несравним с жировыми залежами Петра. Тут дело скорее в гормонах и неправильном питании, я такие отклонения у бродяг видеть научился. Стрижется коротко, почти налысо. Носит очки, дужка которых перемотана изолентой и тонкой проволочкой. Перемотана аккуратно, так чинят только любимую и дорогую сердцу вещь.
— Эй, бродяга, работа нужна? — напрямую спрашиваю я, дословно повторяя слова, далекой весной произнесенные Пашком.
И очкастый, словно читая тот же сценарий, замирает, возвращая мне мое же:
— Что делать?
Говорю:
— Разное. Мусор отсортировать. По саду прибраться. Канаву вырыть еще, крышу на сарае подлатать. Дерево выкорчевать.
— Это я могу, — выбранная жертва делает странное — поднимает очки на лоб, несколько раз моргает и снова опускает их на переносицу. — Сколько заплатят?
— Хорошо заплатят, тут хозяева щедрые, — говорю чистую правду. Чувствую, как сжимается отмирающее, слоеное сердце. — Бухаешь?
— Привычки пагубной сей не имею уже более года, — важно отвечает он, снова проводя необычную манипуляцию с очками. И делает последнюю глупость в своей жизни — переходит дорогу и протягивает мне руку. — Андрей. Но можно Покер.
Пожимаю широкую рыхлую ладонь, а затем снова скрещиваю руки на груди.
— Азартный?
— Сдерживаюсь. В основном преферансом увлекался. Еще тысячу уважал. Или блек-джек, в нашей стране более известный как «очко». Но так вышло, что Покер… — Очки снова кочуют на лоб, на переносицу, на лоб и обратно, и я догадываюсь, что так Андрей прячет волнение. — Так сколько заплатят?
— Рублей триста за день работы точно дадут, — продолжаю честно выкладывать я. По какой-то необъяснимой причине у меня нет ни малейшего желания предупредить его, дать знак об опасности или просто послать ко всем чертям. — Еще покормят. А отличишься, так накинут сотню-другую. На чем сидишь?
В глазах Покера мелькает резкое озлобленное недоверие. Словно я вторгся на запретную и заведомо чужую территорию. Спокойно встречаю взгляд, и только теперь бродяга различает во мне собрата по несчастью. Плечи его обмякают.
— Покуриваю, бывает. Но нечасто, — негромко сообщает он. И тут же с ноткой надежды. — А есть что?
— Нету, — мотаю головой, не спеша отлепляться от теплой воротной створки. — Более того, тут с этим строго. Так что, найдется в твоем графике свободное время?
