Лейтенант решил вернуться и забрать лошадей, поскольку гнаться за индейцами в темноте было бессмысленно. Вскоре мы нашли их — они спокойно паслись — а потом мы сделали привал, чтобы дождаться возвращения наших людей — брод находился в пяти милях отсюда. Мы находились в 45-ти милях от постоянного лагеря, и на следующий день обнаружили нескольких местных жителей, выступивших на поиски своих лошадей, но если бы не мы, они никогда бы их больше не увидели. После этого мы все вернулись назад и вскоре устроили шикарный пир, щедро угощались всевозможными видами мяса дикой птицы и другой дичи, а также рыбой, которой мы наловили великое множество.
Я снова путешествую в одиночку. — Войны приграничья
Дав своей лошади на отдых два-три дня, я отправился назад в Форт-Белнап, поскольку Барлсон еще не был готов ехать и еще какое-то время оставался бы на месте. Из чистой любви к моему любимцу я не взял с собой никакой провизии, полагаясь поддержать свое существование исключительно своим надежным оружием. Чтобы охота была успешной, помимо хорошей экипировки и смертельного выстрела нужны две вещи — первое: умение найти дичь и второе: такое же умение подойти к ней на расстояние выстрела. Я не мог ни сходить с коня, чтобы охотиться пешим, ни отдаляться от своей дороги, чтобы я не попасть в руки какой-нибудь бродячей банде команчей, а кроме того, на том плоскогорье, по которому мне предстояло идти, дичи было мало, и потому, естественно, в течение всего своего пути я голодал. На второй день меня поразил острый приступ лихорадки, который мне удалось сломить, посидев по горло в чистом горном ручейке до тех пор, пока меня не затрясло от холода. Мучаясь и от голода и от болезни, быстро ехать я не мог, потому лишь на четвертый день около двух часов пополудни я добрался до Доббс-Рэнч, первого населенного людьми места на моем пути, и всего в 13-ти милях от Белнапа. Я заказал обед и отпустил свою лошадь попастись, а сам тем временем рухнул, чтобы насладиться сном, которого так требовало мое усталое тело, и который я мог теперь себе позволить, понимая, что теперь я в полной безопасности. Поспать мне, однако, удалось лишь несколько минут — а потом меня разбудила одна из самых красивых девушек Техаса. Она принесла мне воду и полотенце, которые подготовили меня к трапезе, и, благодаря сему омовению мой аппетит обрел такую силу, какой я нечасто ощущал прежде, и, невероятно удовлетворенный, я сел за ломившийся от невероятного количества теплого хлеба, свежего масла, дикого меда, свежего молока и множества других лакомств, задачей которых было успокоение самых жестоких голодных спазмов желудка стол. Юная леди села прямо напротив меня, и, убедившись, что моя тарелка наполнена доверху, она начала расспрашивать меня о том, откуда я, куда я направляюсь, и к какой команде я принадлежу, казалось, она решила сделать меня более общительным, несмотря на то, был ли я таким человеком, или нет. После слишком долгого поста я не подозревал об опасности, скрывавшейся в таком обилии стоявшей передо мной еды, а потому я сразу решил, сколько я съем и не был намерен превысить сего количества, но девушка продолжала говорить, и я просидел за столом до тех пор, пока я не съел все, что стояло на столе.
