Гудмен жил в Рейкьявике с Гудрун и Фалькором под вымышленным именем и спал на матрасе в их мелкой подсобке.
— Но почему именно Исландия? — спросила Жюль.
— Я же сказал. Из-за Гудрун.
— Как-то это все-таки странно.
— Только она была достаточно далеко, чтобы не знать обо всей этой истории с Кэти, не осуждать меня. Она никогда не осуждала никого из нас, помнишь? Она была хорошей.
Слушая его, Гудрун незаметно промокнула глаза.
— Гудмен объявился и сказал, что ему нужна помощь. Мне всегда он нравился. Входил в твою очень приятную компанию.
Большую часть года Гудмен жил с Гудрун и Фалькором, который тоже подрабатывал ткачом в свободное от стройки время. Денег у пары было мало, жили они очень просто. Часто из еды у них были только дешевые крекеры и немного скира[4], самого терпкого и аскетичного йогурта в мире. Ночью Гудмен спал на голом матрасе под одеялом, которое сшили Гудрун и Фалькор. Он тосковал по родителям и сестре, отчаянно хотел восстановить с ними связь. В годовщину своего побега Гудмен испытывал невыносимую тоску по родине, думая о семье в нью-йоркской квартире, об аромате стряпни матери и о счастье иметь чудесных близких, собственный ключ от дверей дома. Он знал, что совершил роковую ошибку. Она принесла его семье столько же страданий, сколько и ему самому.
День за днем Гудмен жил своей новой, полной трудностей исландской жизнью, и проходя по улицам Рейкьявика мимо таксофонов, усилием воли сдерживал себя, чтобы не позвонить домой. Однажды в марте он отправился к Гудрун и Фалькору, зачерпнул большую горсть монет и положил ее в сумку, а на следующий день во время перерыва на стройке в Брейдхолте Гудмен ушел, чтобы позвонить по таксофону на обочине дороги. Дрожа, он засовывал в прорезь одну монету за другой, пока на другом конце океана его мать не сняла трубку и не ответила своим красивым материнским голосом, а он сказал ей просто:
— Мама.
Бетси Вулф глубоко вдохнула, выдохнула, а после произнесла:
— Боже мой.
Гудмен знал, что звонить домой рискованно, но прошло столько времени с тех пор, как он убежал, и, возможно, уже никто не поджидал его в засаде. Возможно, о нем даже забыли. Лучшие детективы, Манфредо и Спивак, поначалу часто звонили Вулфам, спрашивали, не знают ли они чего-то, но со временем они стали звонить все реже.
— Честно говоря, у нас слишком большая нагрузка, — признался Манфредо Бетси. — На самом деле, мы тут вообще умираем. Департамент недавно уволил двух ребят, и предстоит еще больше сокращений. У города нет денег.
