Жюль прошла мимо заметно выпивших мужчин, мимо стайки пеших туристов — из последней волны хиппи, приехавших в Исландию по дешевке. Какой-то парень окликнул ее на непонятном языке — то ли греческом, то ли русском, — но Жюль продолжала идти. Из-за лопнувших сосудов в глазах она наверняка выглядела, как зомби на вылазке. Вскоре она нашла нужную улицу рядом с кафе — «Париж», «Мокки», «Анита», — все забиты под завязку, и отовсюду доносится сильный запах табака. Когда она нашла кафе «Норск» и заглянула в окно, то первое лицо, которое она узнала, принадлежало не Вулфам. Она настолько не ожидала увидеть его, что ей невольно вспомнился луч тяжелого, промышленного фонаря, которым ткачиха и спасательница Гудрун Сигурдсдоттир посветила в вигвам летом 1974-го. Гудрун сидела и улыбалась, а позади нее, в глубине переполненного ресторана, семейство Вулфов махало Жюль, и на их лицах была одна и та же странная широкая улыбка. Эш смотрела прямо на Жюль мокрыми от счастья глазами. Рядом с ней за столом, видимый с такого угла лишь наполовину, с лицом, часть которого скрывала деревянная стойка, сидел Гудмен. Он поднял свой стакан пива, и все семейство замахало Жюль, приглашая внутрь.
* * *
— Когда я услышала его голос по телефону, то просто застыла на месте, — рассказывала Бетси Вулф. — «Мама». Я его тут же узнала. Мать всегда узнает.
— Мама, — повторил для усиления эффекта Гудмен, и Бетси Вулф словно снова пронзило — она поставила свой бокал с вином, взяла руки сына в свои и поцеловала их. Все за столом выглядели взволнованными, даже Гудрун. Джули тоже почувствовала, как проходит шок и накатывают эмоции.
— Мы хотели рассказать тебе все, как только доберемся до отеля, — сказала Эш. — Гудмен сегодня работал и не мог встретиться с нами до вечера. Мы собирались поговорить с тобой, объяснить все и прийти сюда все вместе. Но тебе стало плохо, и было бы странно огорошивать тебя, пока тебя тошнит. Ты бы подумала, что у тебя глюки.
— Я и сейчас так думаю.
— Я настоящий, — сказал Гудмен.
Как только она села за стол, Гудмен коснулся ее своей длинной и теперь уже сильной рукой. Он никогда раньше даже не держал Жюль за руку, никогда не касался ее с нежностью, и этот жест ее удивил.
— Все хорошо, Хэндлер, — успокоил ее он и спросил доброжелательным, но немного шокированным тоном: — А что у тебя с глазами?
— Сосуд лопнул, пока меня тошнило, — ответила она. — Выглядит хуже, чем есть на самом деле.
— Ага, ты выглядишь как та девчонка из «Экзорциста», — сказал он ей. — Но в хорошем смысле.
