А перед глазами проплывает картина: та же девушка, но уже в объятиях мужа и в окружении детей.
Кара поражается, насколько хорош был замысел. Но остается еще столько вопросов.
Почему же чудовище не делилось своей силой с мужчинами?
Ну это просто. Мужчины стремятся воевать. Хочешь, что бы в мире был мир, надо отдать мир женщинам.
Кара вспоминает Ванду, Лидию, да и себя саму… Нет, с этим утверждением она, пожалуй, не согласится.
Но он и не требует согласия. Казалось, он с удовольствием и даже какой-то жадностью прислушивается к каждой ее мысли, к каждому ее чувству… Еще бы! Годы одиночества!
А что случилось потом? Почему все сломалось? И снова ответ, который просто возникает в ее голове, минуя слова.
Однажды дева, что спустилась в подземелье, оказалась нечиста: ни помыслами, ни намерениями. Она была пропитана страхом. Из всех судеб мира ее волновала лишь ее собственная. Она ушла без дара жрицы.
А потом эта история стала повторяться и повторяться.
Они приходили отуманенные страстью и похотью, и ему ничего не оставалось, как возвращать им то, что они излучали. Когда похоть отступала, на ее место приходил чудовищный, нечеловеческий страх. И его тоже приходилось возвращать и оправдывать. Грустно. Ему грустно и больно от этого.
И ты их убивал? — еще один вопрос. Но она понимает, что не ждет ответа. Даже если он скажет «да», она не поверит. Он не может. Он не такой.
Она чувствует его замешательство, непонимание, смущение, а потом ответ:
Смерти нет.
«Смерти нет!»
Кара грустно усмехается. Когда ты бесплотный дух, летающий по бескрайним просторам, может, ее и нет, но если ты заключен в человеческое тело, пусть даже юное и прекрасное, то смерть вполне реальна. И все-таки его ответ ее успокоил. После того невероятно прекрасного полета, ей было бы больно узнать, что он мог хладнокровно убивать. Только не он.
Она продолжает нежиться в его объятиях. Его объятия — лучшее место в мире. В том, в этом и любом другом.
— Покажи мне себя! — говорит он. Или не говорит — но она сжимается от страха…
То ли просьба, то ли приказ. И она сжимается от страха. Она понимает, чего он хочет: заглянуть в самую глубину ее души, увидеть тайные помыслы, узнать то, в чем она не признается никому, а может, даже и самой себе.
Только она знает, что хранится на дне ее черной души. Она готова показать это кому угодно, только не ему. Он оттолкнет ее, когда увидит. Она не переживет этот вздох разочарования.
— Ну же!
Звучит требовательно.
