Дойдя до калитки, он обернулся и поманил меня чубуком:
— Знаете, что я надумал: чего вам таскаться к господину нотариусу по энтой жаре-то, я сам ему объявлю, чего надо. Мы скажем, будто землю я копаю, а вы только так, поглядеть захаживаете. Вы уж мне поверьте, так оно лучше будет, ить наш нотариус, он такой человек, что возьмет да и приберет все сокровище к рукам.
— Какое такое сокровище?
— А вот то самое, что вы откопать задумали. Оно, конечно, люди мы бедные, что и говорить, но какой-никакой умишко имеется. Не Аттила вам нужон, понятное дело, а сундук с деньгой. Ну и бог в помощь, да чем скорее, тем лучше!
На следующий день, ровно в шесть утра, у подножия холма действительно стояло десять мужиков. Едва завидев их, Фидель расхохотался.
— Да, с такими, как я погляжу, и против русских не повоюешь. Сплошь старые хрычи, старик, видать, подбирал только себе подобных.
На самом деле подобрал он тех, кого смог. Все, кто помоложе, были на работе: убирали урожай — либо свой, либо чужой. Только старики и были свободны. Я прикинул: вместе им могло быть лет семьсот. Не беда, а для моей кропотливой работы они как раз сгодятся, по крайней мере не проломят Аттиле черепа в спешке. Хуже то, что большинство из них — увечные: кто кривой, кто хромой, кто слеп на один глаз, кто глух на оба уха.
— Все люди служивые, барин, — похвастался Марта Петух, пока я делал смотр моей армии.
— А как же, — подтвердил Фидель, — все как один служили кайзеру во время оккупации Боснии[73].
— Это что! Есть тут и такие, что аж в Кёниггреце сражались[74], — подхватил шутку маленький мужичонка с кошутовской бородой.
Ответом было всеобщее веселье; я тоже улыбнулся.
— Видали теперь, — произнес кто-то у меня за спиной, — я ж так вам и сказывал: кум Бибок за словом в карман не полезет. Недаром он в Мерике бывал, он у нас и наукам обученный.
На слово «Мерика» я обернулся — Андраш Тот Богомолец и впрямь был тут как тут. На плече заступ и лопата, следовательно, он здесь не в качестве зеваки, а в качестве одного из моих гвардейцев. Я протянул ему руку как старому знакомому, он дружески потряс ее и к обычному «бог в помощь» добавил еще и «здрасти». Таким образом всякий имеющий глаза мог видеть, что я не податной инспектор, не реквизитор, не налоговый регистратор и не судебный исполнитель, а абсолютно порядочный, отличный человек — в противном случае Богомолец нипочем не стал бы со мной здороваться. Марте Петуху причитается особая сигара, за то, что он завербовал этого человека, для меня он стоит короля Аттилы. Большое дело, когда писатель имеет возможность в любой момент проверить своего героя лакмусовой бумажкой психологического анализа.
