Мы пожали друг другу руки и сели; завязалась беседа, но какая-то натянутая. Поп был довольно холоден, помощник нотариуса — угрюм, кроме того, он не снимал левой руки с регистрационной книги, словно оберегая от всякого встречного и поперечного деликатнейшие государственные тайны. Вскоре он и вовсе откланялся, зажав вместилище государственных тайн под мышкой. Стоило ему уйти, как взгляд попа смягчился.
— Совсем неплохой парень этот малыш Бенкоци, но дуралей ужасный. Вообразил себя поэтом и теперь без конца чего-то сочиняет, то новеллу сочинит, то драму — и все это вместо того, чтобы сдавать право. Пари держу, он и сейчас прятал в книге какую-нибудь рукопись. Только прошу тебя, не говори нотариусу, он и так зол на мальчишку за дурость, тем более они в каком-то родстве.
— Не беспокойся, я не болтун, — успокоил я попа, сказав чистую правду. (Именно поэтому с романом мне будет нелегко.)
Подул ветер и извлек из-под скамейки листок бумаги. Я нагнулся — с виду листок напоминал один из документов. Лиловые чернила, красивый почерк. Начиналось так: «Поверь, мой ангел, я подобен безумцу, проклятому богом; в гордом одиночестве скитаюсь я среди людей, словно в джунглях, с тех пор как погас для меня луч путеводной звезды. Одно лишь служит мне утешением — не в один день возвели пирамиду Хеопса…»
Это мог быть отрывок в драматическом роде — в таком случае автор явно претендует на премию Телеки[71], — но мог быть и черновик письма. А если так, то юноша очень талантливый враль: взять, к примеру, то место, где он утверждает, что скитается среди людей, словно в джунглях. Нам с Андрашем Тотом Богомольцем доподлинно известно, где скитается юный безумец вечерами. Впрочем, не будем болтать лишнего и сохраним это в тайне даже от его преподобия.
Я поспешил спрятать найденный мною «документ» в карман, тем более что с веранды донесся резкий голос нотариуса:
— Мне сообщили, что вы снова закапываете пшеницу.
— Пшеницу? Энто как же? Ить у меня одна только рожь и посеяна.
— Пшеница, рожь — мне все едино. Вот бумага, здесь все написано, а кто писал, тот своими глазами видел.
— Быть того не может: он грамоте не обучен, — устами дядюшки Марты торжественно возгласила сама правда.
— Одним словом, вы признаете, что закопали рожь?
— Ничего я не признаю.
— Тем хуже: раз так, мне придется устроить обыск; коли рожь найдется, вам не поздоровится.
— Ищите себе на здоровьичко, коли надо — могу пособить.
— В вашей помощи не нуждаемся. Тайник ваш и без того известен. Здесь сказано, что вы зарыли рожь на Семихолмье.
