— Более чем достаточно. Прямо на въезде в деревню — Семь холмов, в каждом можно найти по вождю. Что не помешало бы нашей бедной стране, а то у нее вождей нехватка.
Лучшего нельзя было пожелать. Мне бы хватило и Арпада, ну а семь вождей — совсем хорошо.
Мы условились обо всем в пять минут. На той неделе поп пришлет за мною бричку, а до тех пор я должен привести в норму желудок, потому что это для деревенской жизни необходимо, а все остальное — не моя забота.
— А жизнь свою застраховать стоит? — коварно пошутил я на прощание.
— Зачем? Хочешь, чтобы тебя захоронили в качестве восьмого вождя?
— Помнится, у вас горожан не особенно жалуют, Не у вас ли нашли повешенным некоего художника по имени Турбок?
— Ах, дело Турбока! Как же, у нас, скоро семь лет тому. Чепуха. Если у человека здоровый желудок, если он умеет пить, переносит табачный дым и знает толк в фербли[46], тогда он может ничего не бояться: таких у нас очень даже уважают.
— Боюсь, что мне не хватит квалификации. Что до курения — тут я корифей. А вот желудком маюсь постоянно, о картах же знаю лишь одно: что изобрел их метр Жакман Гренгоннёр[47] для увеселения французского короля Карла Безумного, впрочем, кажется, новейшие исследования это опровергли; что же касается выпивки, то я по сей день смыслю в этом ровно столько, сколько Ной до того, как изведал силу вина[48].
— У нас всему научишься, дружок. Этому научиться нетрудно, куда проще, чем копать. Поверь мне, бедняга Турбок был бы жив до сих пор, если бы учился пить, а не пахать.
— Скажи, — поинтересовался я на прощание, — а как он, собственно говоря, к вам попал, этот Турбок?
— У нас в церкви есть старая картина — Святой Рох; люди говорят: Рох Безголовый. Голова у него в свое время, конечно, была, но картину столетиями коптили свечи, и вот какой-то из моих предшественников решил помочь делу скребком и соскреб бедняге голову вместе с копотью — так вот и получился Рох Безголовый. Мне всегда было стыдно читать под ним литанию, но приход у меня бедный, тут мудрено что-нибудь обновить. Святой Иосиф был в таком же состоянии, но того подправили: среди прихожан много Йожефов, они накопили денег. А Рох давно уж не в моде, не упомню, окрестил ли я за последние тридцать лет хотя бы трех Рохов, значит, на пожертвования рассчитывать не приходится. И вот однажды является ко мне старый крестьянин по прозванию Рох Доминус Черный и предлагает пятьсот крон, чтобы привести картину в порядок. Старика как-то застукали на воровстве и посадили на шесть месяцев, тогда он дал обет: если добрый боженька приведет ему вернуться домой, он установит новую купель. Но купель обошлась бы ему в тысячу крон, а поскольку из шести месяцев он отсидел всего три, то сторговался с добрым боженькой на голове Святого Роха. Турбок в это время как раз писал портрет канижского барона, я навестил его, мы сговорились — так он и попал к нам.
