— Если уехать в Париж, — сказала Элизабэт, — так денег не хватит даже заплатить за проезд. Да и в Париже жить без средств не легче, чем в Лондоне.
— О, если бы мы жили в прежнее время, — пылко воскликнул Дэнтон.
Их воображению даже бедные кварталы Лондона в девятнадцатом веке представлялись в романтическом свете.
— Неужто нет никакого выхода? — сказала Элизабэт уже со слезами. — Неужели ждать эти долгие три года? Три года… Подумать: тридцать шесть месяцев…
Терпение человечества не выросло за эти века. Теперь Дэнтон заговорил о том, что уже неоднократно мелькало в его уме. Мысль эта казалась ему до такой степени дикой, что раньше он не хотел относиться к ней серьезно. Но теперь он перевел ее в слова, и она как будто стала более приемлемой.
— Мы могли бы уйти в поле — сказал он.
— В поле?
Элизабет взглянула ему в лицо, — не шутит ли он?
— Ну, да, в поле. За те вон холмы…
— Но как жить там? — сказала она. — Где жить?
— Что же? — сказал он. — Люди жили в деревнях.
— У них были дома.
— Там и теперь есть развалины домов и городов. На пашнях они исчезли, но на пастбищах еще остались. Пищевая Компания не хочет тратиться на их разборку. Я это знаю наверное. И даже, когда пролетаешь мимо на аэроплане, эти развалины сверху видны совершенно отчетливо. Мы могли бы привести такой дом в порядок собственными руками и поселиться там. Знаешь, это вовсе не так невозможно. Люди приезжают каждый день — смотреть за стадами, работать на полях. Мы могли бы уговориться с кем-нибудь насчет доставки пищи.
Она нерешительно помолчала.
— Как странно, — сказала она наконец.
— Что странно?
— Странно так жить. Никто так не живет.
— Ну, так что же?
— Так жить было бы странно и очень романтично. Но можно ли так жить?
— Отчего же нельзя?
— Столько вещей пришлось бы оставить, — сказала она, — самых необходимых.
— Пускай, — возразил он. — Из-за этих вещей вся наша жизнь стала совсем искусственной.
Дэнтон стал подробно излагать свой план, и каждое новое слово делало этот план как будто более осуществимым.
Элизабэт задумалась.
— Там, говорят, есть бродяги — беглые преступники.
Дэнтон кивнул головой. Он колебался, не зная как ответить, и опасаясь, что его слова покажутся ребячеством.
— У меня есть один знакомый, — сказал он, наконец, и даже покраснел. — Он мог бы мне выковать меч.
Элизабэт посмотрела на него и глаза ее зажглись. Она слыхала о мечах, видела один в Музее. И теперь она подумала о тех минувших днях, когда мужчина не расставался с мечом.
