— Какой-нибудь сумасшедший. Мы его до сегодня ни разу не видели.
— Ни разу?
— Ни разу, милочка. Не думайте о таких пустяках.
Вскоре после этого знаменитый гипнотизер, любивший одеваться в зеленое с желтым, принимал у себя нового пациента. Это был молодой человек, бледный, растрепанный, с возбужденным лицом. Он бегал по комнате взад и вперед.
— Я хочу забыть, — повторял он, — я должен забыть!
Гипнотизер посмотрел на него спокойным взглядом, изучая его лицо, одежду, движения.
— Забыть — значит потерять, что бы то ни было, — радость или горе. — Впрочем, вам лучше знать. Придется заплатить.
— Только бы мне забыть.
— Это не трудно. Раз вы сами хотите. У меня бывали дела потруднее. Да вот еще недавно. Я даже сомневался в успехе. Дело было сделано против желания загипнотизированного лица. Тоже любовная история, как и у вас. Но только это была девушка. Могу вас уверить, что…
Молодой человек подошел и сел перед гипнотизером. Все существо его напряглось. Глаза его стали острее и спокойнее.
— Я вам скажу, — начал Дэнтон. — Вам надо, конечно, знать, в чем дело. Была такая девушка. Имя ее — Элизабэт Морис.
Он остановился. В глазах у гипнотизера мелькнуло удивление. Теперь Дэнтон все понял. Он вскочил, нагнулся к сидящей фигуре и стиснул желто-зеленое плечо. С минуту он не мог найти нужных слов.
— Отдайте мне ее, — сказал он наконец, — отдайте мне ее.
— Что такое? — испуганно бормотал гипнотизер.
— Отдайте мне ее!..
— Кого ее?
— Девушку, — Элизабэт Морис.
Гипнотизер попробовал вырваться. Он приподнялся со стула. Но рука Дэнтона сжалась еще крепче.
— Пустите! — крикнул гипнотизер и толкнул Дэнтона в грудь.
Они стали бороться; это были странные неуклюжие движения. Ни тот, ни другой не имели понятия о правильной борьбе: атлетический спорт уцелел только в цирках. Но Дэнтон был моложе и сильнее. Они повозились с минуту, потом гипнотизер повалился на пол и ударился головой о ножку стула. Дэнтон тоже упал. Испуганный своей победой, он тотчас же вскочил на ноги, но гипнотизер лежал все так же неподвижно. На лбу у него выступила белая шишка и из рассеченного места тянулась тонкая красная струйка.
С минуту Дэнтон стоял над ним, не зная, что делать; руки у него тряслись.
Он подумал о последствиях, и ему стало страшно. Двинулся было к двери, но тотчас же вернулся.
— Нет, — сказал он вслух и подошел к противнику. Преодолевая инстинктивное отвращение культурного человека к крови, он наклонился к лежащему и пощупал у него сердце. Потом осмотрел рану. Потом поднялся и огляделся кругом. В голове у него родился новый план.
