– Как ты должен сделать это? Это они, по крайней мере, тебе сказали? – спросил Парис замогильным голосом.
Желудок Аэрона сделал сальто и отчаянно заныл.
– Я должен перерезать им горло, – ответил он.
«Как бы мне хотелось отказаться подчиняться этим новым богам», – думал он. Но страх перед еще более жутким приказом заставлял его молчать.
– Почему они это делают?! – гневно возопил Торин.
Видимо, этой ночью каждому из них суждено было задать этот вопрос хотя бы по одному разу.
Аэрон не знал, что ответить.
Парис окинул его долгим тяжелым взглядом.
– Ты сделаешь это? – спросил он.
Аэрон посмотрел в сторону и опять промолчал, но он знал, нутром чувствовал, что те женщины обречены. Они попали в черный список демона и, пусть даже безвинно, скоро окажутся вычеркнуты. Одна за другой.
– Чем мы можем помочь? – спросил Люсьен.
Теперь в его взгляде появилась строгость.
Аэрон с размаху погрузил кулак в диванный подлокотник. «Я и так балансирую на грани добра и зла, – сокрушался воин. – И если совершу такое темное деяние, то это будет конец. Я полностью растворюсь в демоне».
– Я не знаю. Мы столкнулись с новыми богами, новыми последствиями, новыми обстоятельствами… Не знаю, что со мной будет… – произнес он, тогда как в его голове крутилось: «Скажи, просто скажи это!» – если я убью тех женщин.
– Можно ли уговорить их передумать?
– Не стоит даже пытаться, – отозвался он мрачно. – Они сказали, что мы последуем печальному примеру Мэддокса, если вздумаем бунтовать.
Парис вскочил на ноги и принялся нарезать круги по просторной комнате.
– Как же меня все это бесит! – проревел он.
– Что ж, а всем остальным это очень даже нравится, – сухо заметил Торин.
– Может быть, ты сделаешь этим женщинам одолжение, – сказал Рейес, следя взглядом за острием клинка, которым он процарапывал крест в середине ладони. Бордовые капли падали на его бедро. Именно из-за Рейеса и его привычек вся мебель была темно-красной.
– Может быть, в следующий раз мне прикажут забрать твою жизнь, – мрачно ответил Аэрон.
– Я должен подумать, – произнес Люсьен, а затем потер щеки и челюсть. – Должен быть какой-то выход.
– Может, Аэрону просто стоит вырезать весь мир, – протянул Торин раздражающим, насмешливым тоном. – В этом случае все вероятные будущие цели исчезнут, и нам больше никогда не придется возвращаться к этому разговору.
Аэрон оскалился:
– Не вынуждай меня делать тебе больно, Болезнь.
Пронзительно-зеленые глаза Торина светились недобрым весельем, а рот растянулся в издевательской ухмылке.
