— Но ведь бывает и по-другому. Работа может быть престижной и приносить удовольствие. Вы не находите?
— Интересно, какая же? — спросила она с любопытством.
— Косметичкой в популярном косметическом кабинете. Как вы на это смотрите?
— Но ведь это… — начала Вика.
Звягинцев перебил ее:
— Вы хотите сказать, что устроиться косметичкой трудно?
— Да.
— Трудно, но можно. Вас такая работа устраивает?
— Не смела и мечтать.
— Вот видите. Но надо быть хорошей косметичкой. Чтобы женщины стремились сесть к вам в кресло. Понимаете, Вика? Это связи и деньги.
Она кивнула головой.
Принесли шашлык по-карски. Они ели его, запивая «чинзано». За кофе глясе он сказал:
— А теперь, милая, протяните мне ваш безымянный пальчик.
Звягинцев вынул из внутреннего кармана пиджака уже знакомую Вике коробочку, открыл ее, достал оттуда то самое кольцо, которое Вика недавно отвергла, и надел на ее палец.
— Я так боялся, что оно вам будет велико, но вижу — в самый раз.
В первый же момент после того, как он прочел письмо Вики, почувствовал удушье. Пытался вздохнуть полной грудью, но не мог. Так бывало во сне, когда утыкался носом в подушку. Ему захотелось бежать из своей комнаты. Скорей на воздух!
Сергей рванул с вешалки пальто, выскочил в сырость угасающего декабрьского денька. Шел мокрый снег, таяло. Невидимый обруч, стягивающий грудь, медленно отпускал ее, и Сергей вздохнул раз, другой…
Он вышел из двора на Садовое кольцо и пошел в сторону Курского вокзала, без цели.
«Как же так?.. Сама ведь, сама пришла, сказала, что плохо у нас, давай начнем все сначала… И вдруг такое письмо? Да нет же — дикость! Быть не может! Позвонить надо… Срочно позвонить!»
Он зашел в кабину ближайшего телефона-автомата. Повезло — застал на работе.
— Вика, я получил письмо. Это ты писала?
— Я.
— Не понимаю, ведь…
Она перебила:
— Сережа, я все объяснила как могла. Прости меня.
Сергей услышал короткие частые гудки. Он медленно опустил руку с трубкой и прислонился спиной к стене кабины. Кто-то снаружи постучал по стеклу монеткой:
— Вы что, пьяный? Освободите кабину!
Сергей выпустил трубку из руки, она повисла на проводе, и оставил кабину.
Он вошел в комнату родителей в пальто, без шапки. Волосы спутанные, мокрые, застывший, тусклый взгляд.
Родители обедали.
— Что с тобой? — спросила испуганно Любовь Ионовна, поднимаясь. — Ты же не пьешь.
— И почему ты не в университете? — Федор Тарасович с удивлением смотрел на сына.
— Вика меня бросила, — сказал Сергей.
