Билькинс поднялся в свою каюту.
Через десять минут туда же пришел и штурман.
— Действительно, сэр, получается какая-то чепуха. Выходит так, будто мы много севернее, чем предполагали.
— Если это и так, я думаю, что в этом нашей вины нет. Вероятнее всего, либо скорость течений и их направление значительно изменились со времени последних наблюдений, либо произошли какие-то изменения в магнитных силах, влияющих на склонение наших компасов.
— Неплохо бы произвести астрономические наблюдения, сэр.
— Ну, с этим, вероятно, придется теперь подождать.
Билькинс крикнул в открытую дверь:
— Мистер Скриппс!
— Есть, сэр! — раздался в ответ голос вахтенного начальника.
— Что говорит ледяной зонд?
— Никаких признаков воды, сэр.
— Вот видите, Кроппс, — сказал Билькинс старшему штурману, — едва ли можно ждать так скоро чистой воды. Как мне показалось, лед был очень плотный и почти совершенно без трещин.
В этот момент в дверях показалось сонное лицо Зуля:
— Что нового, капитан?
— Только то, что мы не знаем, где находимся.
Зуль почесал бороду и не спеша протер очки. Затем он задал совершенно неожиданный вопрос:
— Можно спокойно идти спать? Новостей, я думаю, долго никаких не будет.
— Если хотите, спите, а я все-таки попробую выяснить, где мы.
— Ну, в этом я вам помочь не могу.
Зуль спрятал очки в футляр и пошел на свои рундуки. От немного спертого воздуха и непрестанного монотонного гудения машин доцента клонило ко сну.
Мерно гудят моторы. Слышно, как за бортом стучат винты. Каждый их удар отдается в стальном корпусе лодки. Помещения команды погружены в полумрак. Там и сям видны на рундуках скорчившиеся фигуры спящих людей. Время от времени кто-нибудь ворочается с тяжелым кряхтеньем и бормочет во сне. В кормовом кубрике, рядом с машинным отделением, лежит на рундуке Зуль. Он больше уже не может спать. Скоро сутки, как лодка погрузилась. Воздух в помещении делается все более тяжелым. Зулю с непривычки трудно дышать. Еще во сне ему почудилось, что на лицо положили подушку. Он сделал усилие, чтобы проснуться. Но и наяву не стало легче. Воздух пропитан запахом машинного масла и прогретой краски. При этом он теплый, душный. Зуль сбросил суконную куртку — и все-таки жарко. Пришлось сбросить фуфайку. Но при этом Зулю страшно малейшее прикосновение к стальной переборке, около которой он лежит — она покрыта матовым налетом холодного пота. На ребре проходящего над головой бимса росой собираются капли влаги и, соединившись по нескольку вместе, крупными горошинами падают к самому изголовью.
