«Умерших витализировать и показывать как живых, чтобы улучшить статистику? — недоуменно подумал он. — А потом куда их девать? Или она не понимает, что это не полноценное оживление?!» Но растерянности не выдал и улыбаться не перестал.
— Я считаю, что ваши разработки должны изучаться в ВУЗах, — добавил в копилку похвал свой пятак Минобр Чуйков. — Особенно, медицинских. Да вам и не помешает собственный научно-исследовательский институт!
— И культура не останется в стороне от этого важного открытия, — вмешался Величко. — Мы как раз выделяем деньги на патриотическое кино, вот и надо снять фильм про вашу работу…
Беглое знакомство позволило Ивлиеву определить, что здесь собрались самые обычные люди. И параллельно заметить, что чиновники живут богаче корифеев науки. Или, по крайней мере, умеют и не стесняются это демонстрировать. Недаром говорят: «По одежке встречают, а по уму провожают!» Только в отличие от ученых, у госслужащих не бывает второго случая произвести первое впечатление… Хотя, может, им и не нужен второй случай: если у старой гвардии выходной костюм десятилетиями дожидался в шкафу повода выйти в свет — за орденом или там Госпремией, то у новой чиновничьей поросли баснословно дорогие, шитые «за бугром» пиджаки являлись необходимой спецодеждой «высшего общества» и сами по себе приравнивались к наградам цикла «жизнь удалась»!
В дальнем углу, на особинку и как-то по-студенчески скованно, стояли коллеги Ивлиева: Коваленко, Дроздов, Мамыкин. Они с удивлением наблюдали за происходящим, не веря ни ушам, ни глазам, ибо толстые запыленные отказные папки были забиты как раз письмами от тех, кто сейчас так славословил научные достижения лаборатории.
— Идите сюда, ребята, я вас познакомлю! — раскованно помахал рукой Ивлиев, и младооткрыватели мгновенно приблизились и окунулись в сладкую патоку похвал и обещаний.
Каждый из собравшихся учёных и министров дружески здоровался, высказывал более или менее пространную похвалу, обещал любую потребную помощь, весело шутил и достаточно искренне улыбался. Правда, по имени-отчеству называли только руководителя проекта, но на такие мелочи никто не обращал внимания. Ни Ивлиев, ни его подчиненные не ожидали столь раскованной и дружеской обстановки, а главное — полного равенства с крупнейшими научными умами и высокопоставленными чиновниками!
Впрочем, Ивлиеву хватило ума, чтобы понять — в чем тут дело. Он бывал в приемных и кабинетах у этих людей, он встречал их в президиумах конференций, он получал от них отказные письма… И это всегда было общение ответственного должностного лица и мелкой, никому не нужной мошки — последнего звена в питательной цепочке сильных мира сего… Между ними всегда лежала непреодолимая пропасть разницы возможностей, положений, отношений к деньгам, власти, могуществу… Но сейчас положение было другим: в сравнении с тем, чей приход ожидается, все они — от академиков и министров, помощников, советников и технического состава, до каких-то самонадеянных изобретателей — одинаково жалкие мошки, бесправно находящиеся в самом низу питательной цепочки Самого… Непреодолимая пропасть временно исчезла, ибо одно движение волшебной палочки, функцию которой может легко выполнить авторучка, низвергнет любого на зловеще белеющие камни в глубоком ущелье опалы, минутной неприязни или продуманного плана омоложения… Они все сейчас в одинаковом положении, а потому выказывают радушие, ни к чему не обязывающее и ничего не стоящее… Это не более, чем видимость — демонстрация временного равенства мошек и показного демократизма, который так любят на Олимпе власти, видимость, которая мгновенно исчезнет, как только они благополучно выйдут отсюда и вновь займут свои ступени табеля о рангах…
