— Уведите-ка их в дом, — сказал комэск тихо Сидору, указав глазами на женщин и девочек, жмущихся к забору.
Когда дверь за ними плотно закрылась, бандитов выстроили на опушке и расстреляли — буднично, без драматизма и обвинительных речей, как будто выползших из разворошённого гнезда гадюк передавили.
— Теперь очередь твоих должников! — кивнул Семенов Пшенкину. — Они на невиновных людях хотели шашки пробовать… Вот пусть на себе почувствуют!
Кубанец подошел поближе, стал, расставив ноги, глянул исподлобья. Кот смотрел прямо в глаза, Веселый опустил голову и рассматривал землю под ногами.
Раз! Гурда вылетела из ножен и взлетела вверх, да там и осталась, будто Пшенкин выполнил команду «Шашки — вон!» или замер, салютуя своей присяге о беспощадности к контрреволюции. Солнце уже освещало происходящее, только выкованная лет сто назад сталь не блестела в ярких лучах: на взлете гурда пересекла шею Коту — вошла ниже кадыка и вышла под затылком, поэтому темные потеки выкрасили треть клинка и стекали на остальную его часть. Кот бревном опрокинулся на спину, голова откатилась в сторону. Бойцы попятились, чтобы сапоги не забрызгать.
Два! Шашка упала вниз, обрушив мощный, почти беззвучно рассекающий кости удар, в основание шеи Веселого. Правда, разрубить его наискось, как когда-то обещал Пшенкин — от плеча до противоположного бедра, не получилось: такие удары удаются только с вздыбленного коня, чей вес добавляет мощь руке всадника, да и не каждому они под силу. Семеновцы все это прекрасно понимали.
— Молодец, Пшенкин, хороший рубака! — сказал Семенов, и бойцы одобрительно загудели.
— А это, трофеи, куда денем? — поинтересовался Петрищев, указывая на ларь с награбленным. — Может, возьмем по малости?
— Я тебе возьму! — комэск показал кулак. — Это не трофеи, это доказательства бандитизма! В полк отвезем. Да женщин с девочками туда же отправим. Здесь-то они пропадут, а там найдется работа — или на кухне, или в госпитале, или в прачечной. Давайте, по коням!
И отряд двинулся в расположение эскадрона.
Глава 4
За Светлое Будущее
Теряя бойцов, принимая в свои ряды новых, эскадрон «Беспощадный» продвигался по кровавому лабиринту Гражданской войны. Люди гибли, теряли веру в человеческое, но одновременно другие, проходившие с ними плечом к плечу через те же испытания, исполнялись веры — в нового, идейного и сознательного человека, в новую — счастливую и справедливую жизнь.
Одни ломались — кто на чувстве страха, кто на голоде и недосыпе, кто-то, поддавшись минутной слабости, внезапному помутнению разума. Другие преображались на глазах, из затурканных, неуверенных мастеровых и сельских лапотников превращаясь в матёрых вояк, в несгибаемых героев, живущих тем, что значимей жизни и смерти — тем, что они называли Мировой Революцией. И кто окажется по ту или иную сторону: кто преодолеет себя и станет крепче стали, кто уступит собственным слабостям и соблазнам войны, готовой списать всё и оправдать любое преступление, — угадать было невозможно. В огненном горниле закалялась сталь, но прогорало и разрушалось все остальное, даже железо.
