– Значит, и правда, Адарин существовал? Почему ж тогда говорят, что сказки это?
– Отец мой ненавидит все, что связано с волшебством. Много зла оно ему принесло. Мать моя страшные дела творила… – она поморщилась и не стала развивать эту тему. – Иногда я радуюсь, что мне не досталось ее силы. Тогда бы отец меня и знать не захотел бы…
– Так что прорицательница сказала? – напомнил Мойдер, выводя девушку из задумчивости.
– Сама не знаю, почему тебе рассказать это решила, – вздохнула Саулин. – Легко с тобой. Покойно. Словно с подружкой лучшей.
Мойдер возмутился, но не подал виду. Решил только, что припомнит ей слова эти. Нашла подружку! Однако вспомнил, в каком сейчас виде, и перестал сердиться. И, правда, что с него за мужик теперь? Посмешище одно. Надеялся только, что односельчане никогда не узнают, что ему довелось вытерпеть.
– Та женщина уж старая совсем. И тогда была уже в годах, а сейчас и вовсе, наверное, последние дни доживает, – вспоминала Саулин рассказы няни. – Алидель зовут ее. Она единственная, кто не боится посещать мертвые земли, и часто это делает. Вспоминает, наверное, былые дни. А, может, жалеет, что не разделила судьбу Адарина. О том неведомо.
Матушку и няньку она приняла с волнением. Еще бы, мало осталось на свете ее сородичей. Только, едва увидев мать мою, переменилась в лице и сказала: «Смерть бежит за тобой. Как и за многими адаринцами, которых разбросало по свету. Жить им недолго осталось. Лишь тех, чья душа лишена злобы черной, минует проклятие Бездны. В день, когда на свет появится кровь и плоть твоя, сама ты покинешь землю… Знаю, что носишь под сердцем дитя и после моих слов захочется тебе уничтожить его. Не делай этого. Тогда не станешь душой нечистой, а умрешь легко».
Обычно язвительная и гордая матушка в этот раз не нашлась, что сказать. Глубоко запали ей в душу слова Алидель. Спросила она только, что ждет дитя ее. А прорицательница ответила: «Коль пойдет по стопам твоим, много несчастий и страданий. На тебя она будет похожа и нравом и внешностью. Будет в ее жизни поворот один. Вот если сделает на нем правильный выбор, тогда переменится предначертанное. Но если победит в ней гордыня, будут прокляты и она, и потомки ее».
Саулин умолкла, а Мойдер не нашел, что сказать. Принцесса же вполголоса произнесла, обращаясь, скорее, к себе, чем к нему:
– Кто знает, может, то, что я не выдала тебя отцу, и есть тот поворот, о котором говорила прорицательница. Сама не знаю, почему не сделала этого хотя бы ради забавы.
