Домой мы вернулись в прекрасном настроении, и мамима повеселела. Но уже через минуту она убедилась, что в наших отношениях ничего не изменилось, и ее лицо опять приняло грустное, озабоченное выражение. Затем на имя Джуну из Мединпура одно за другим стали приходить письма, и скоро наше гнездышко в Шимунтоле опустело.
На рассвете я сошел с поезда. Теперь мне нужно было взять лодку до Гоурингонджа, а оттуда добираться до места на повозке или пешком. Действительно, здесь было очень неспокойно. В этом я убедился, как только вышел из вагона. Моя городская одежда привлекала всеобщее внимание. Крестьяне явно принимали меня за переодетого шпика или за доверенное лицо какого-нибудь заминдара, а полицейским я, вероятно, казался агентом какой-нибудь тайной политической группы.
Итак, я взял лодку, и мы отчалили. Путь наш лежал мимо деревень, охваченных волнениями. Я узнал, что вчера вечером здесь проплыла лодка с полицейским инспектором и солдатами. И, вероятно, поэтому люди на берегу бросали на меня тревожные взгляды. А у меня была своя причина для тревоги: ведь я твердо решил забрать отсюда Джуну, а возвращаться нам предстояло этой же дорогой.
Мы прибыли в Гоурингондж часов в десять. Можно было нанять повозку, но я предпочел идти пешком: хотелось подышать деревенским воздухом.
Я нашел несколько попутчиков из числа местных жителей, и мы двинулись. До Джиолгачи оставалось около четырех миль.
Утро было солнечное. В синем небе к северу улетали стаи диких гусей. Поля зрелого риса тянулись до горизонта, и прохладный ветерок колыхал золотившиеся на солнце колосья. Мы пересекли бамбуковую рощицу, прошли под кроной старой смоковницы и углубились в густые заросли.
На дороге нам то и дело встречались повозки, груженные рисом. Их сопровождали большие группы людей. Слышались возбужденные голоса. Потом повстречались оборванные люди с кольями и дубинами, и один из моих спутников сказал:
— Вот уже месяц, как идет этот грабеж, бабу.
— Грабеж?
— Да, бабу, форменный разбой среди бела дня. Тут они все заодно — и индусы и мусульмане. Грабят и убивают. А полиция прячется… Прибавим-ка шагу!
Дорога снова пошла полем, и мы увидели перед собой небольшой лагерь. В центре его стояли повозки с мешками риса, а рядом были разбиты палатки. Вокруг расхаживало несколько полицейских. Тут же под деревом кучка людей оживленно спорила о чем-то. Когда мы приблизились, голоса смолкли. Я прошел мимо, приняв равнодушный вид.
