Я увидел незнакомые растения — зерна их принесла в половодье река из скалистых мест, недоступных человеку. Не перечислить всего, что я видел…
Мне самому не довелось учиться, но я возлагал надежды на сына, быстрого умом и жадного к знаниям. Горе, огромное, как гора, обрушилось на мой дом, как на тысячи других, — сын мой погиб, защищая свободу и счастье Родины.
И вот, в преддверьи старости, я остался один, и все, что принесла мне долгая жизнь, лежит без пользы, как закопанное в землю сокровище. Цену золота знает ювелир. Я жду от тебя совета. Что делать?
Писал со слов Арсланкула Бобокулова секретарь правления колхоза Мирза Исмаилов».
Вот так письмо! Лучше иной книжки. Я читал, и у меня даже сердце заколотилось, как будто два квартала пробежал наперегонки. Кончил, и еще раз захотелось прочитать, но Гэлька заскучала. Она давно уже болтала ногами и вертелась на стуле.
— Подумаешь, — говорит, — черная смородина! У нас тут в саду лавровый лист на дереве растет. Лучше давай, Сережа, духи понюхаем! Их дядя Костя сделал!
Я никак не мог сообразить, что за духи. О высоких горах, о немерзнущих яблоках — вот о чем я думал. И даже зло взяло на дядю Костю — ему такие письма пишут, а он сидит тут, фокусами занимается. Духи какие-то… Но с Гэлькой спорить невозможно — как наклонит голову к плечу, так и вспомню: «И без очков — все равно…» Оказывается, духи эти в пробирках. А я-то думал — опыты… Гэлька говорит: «Это перегонкой. И на спирту». А толком рассказать не может. Она ведь только слышит, что говорят, а видеть — не видит…
И еще она сказала, что самые лучшие духи — на второй полке, в третьей с краю пробирке, и название им «Серебряный лист». Почему-то были они синие. Не как чернила для авторучки, а поголубее, и как будто светились, точно и не пробирка стоит, а лампа дневного света.
Я достал ее осторожненько, пробочку ототкнул. И как тут запахло!
Никакой цветок на свете так не пахнет — у меня защекотало в носу, и дышать стало необыкновенно приятно, как зимой на лыжах.
А уж Гэлька радовалась! Она прямо пила запах и носом, и ртом: «Ах-х, ах-х!». Потом говорит:
— Дай мне ее, Сережа, я чуточку подушусь!
Я разозлился. Ей ничего не будет, мне, в случае чего, отвечать. Может, он эти духи для подарка сделал!
— Нет, — говорю, — хватит!
И обратно в гнездышко пробирку втолкнул. Гэлька сползла со стула, присела на корточки.
— Котик! — зовет. — Базилик! Где ты, кис-кис-кисанька!
Кот — вот он, пожалуйста. Ласкается, хвост трубой. И Гэлька ему:
