– Мало ли что она хочет! – Камилло состроил высокомерную гримасу. – Я ей что-то объяснил в общих чертах о том, как она в будущем сможет взаимодействовать с Театром. Но допущу ее только тогда, когда полностью будут готовы семь уровней. До этого никто, кроме тебя и помощника, к Театру не подойдет и на пушечный выстрел. Не позволю!
– Она просто спросила: нельзя ли ускорить?
– А можно ускорить солнце? – Камилло повысил голос. – Как ты считаешь? Мы делаем такое, что вообще никто не пытался делать, а она спрашивает, не можем ли мы работать быстрее и по ее команде! Я тебе так скажу: не везде аристократы могут командовать, а мы не всегда обязаны им подчиняться. Даже если ты, Дзордзи, считаешь иначе! Так-то.
Джорджоне тоже чуть было не вспылил, но вдохнул глубоко, помедлил и успокоился.
– Ну ладно, давай сегодня поработаем подольше. Главное, как я понимаю, нам надо, чтобы у тебя был надежный помощник. Знаешь, Джулио, я ночью подумал, что, кроме того парня, о котором я тебе уже говорил, есть еще один знакомый художник, зовут Тициан.
– Двоих брать не хочу, присылай одного. Расскажешь мне и о том, и о другом завтра. А теперь за дело, – Камилло, весело напевая, отправился за чертежами. – Сейчас главное, чтобы ты до отъезда сделал как можно больше эскизов.
* * *
Если бы несколько недель назад Тициану сказали, что Совет Десяти вызывает его в палаццо Дукале, он был бы горд и счастлив. Теперь же, понимая, что его спросят о картине для Зала Совета, Тициан знал, что ничего предложить не сможет. Откуда черпать вдохновение, подобное тому, что позволило ему удачно расписать Подворье? Все любящие люди, все добрые помощники покинули его.
«Ну что же, так и скажу им, откровенно, – рассуждал Тициан, медленно подходя к палаццо. – Я пока не написал ни одной битвы, и мне рано давать такую работу. За это ведь не казнят, даже в военное время, не так ли?»
Тициан вздрогнул, заметив у входа в палаццо Дукале грумов принцессы Джироламы.
«Плохая примета, – почему-то решил он. – А где сама принцесса? Неужели я ее встречу? И что она здесь делает?»
Поднимаясь по Лестнице гигантов, Тициан чувствовал себя ничтожеством. Неприятнее всего было то, что признаться в бессилии придется перед самыми могущественными людьми Венеции. У входа в Зал Совета стражники преградили ему путь алебардами, спросили имя и повели его по длинному коридору вглубь здания. Навстречу им шла принцесса Джиролама – без сопровождающих. Тициан узнал ее, хотя лицо принцессы было скрыто под каскадами вуалей. Он ощутил ее аромат, будто принцесса, проходя, коснулась его щеки. Разволновавшись, художник не заметил, как оказался в овальной комнате, богато украшенной картинами и скульптурами. В центре зала в кресле с высокой спинкой, развернувшись к высоким окнам, сидел секретарь Совета Никколо Аурелио. Он не встал навстречу художнику.
