Стенки его были сплошь покрыты старинными рисунками и письменами, многие из которых не пережили ласки всеуничтожающего времени и погоды. Саркофаг был очень древним. Неведомо в какие далекие времена он был оставлен здесь и с какой целью. Рядом с саркофагом была установлена известняковая плита, на которой виднелись надписи, почти полностью уже уничтоженные. У подножия этой плиты скрючился выбеленный ветром скелет, украшенный обрывками истлевших одежд и кусочками кожи. Гнилой, пробитый страшным ударом череп злорадно ухмылялся, скаля в недоброй усмешке обломанные зубы. Крышка саркофага была лишена каких-либо надписей. Вокруг больше ничего не было — одни обломки камней и чахлые кусты с бусинами не дозревших плодов, почти засохшими на солнце. Затаив дыхание, забыв на время даже о своих преследователях, человек медленно приблизился к древнему захоронению. И положил испачканные кровью ладони на плиту, ощутив исходящее от нее приятное тепло. «Это что-то очень древнее. Смертное ложе какого-нибудь вождя забытых времен. Возможно, здесь нашел покой кто-то из древних асков, — подумал он, и в его серых глазах зажегся безумный огонь первооткрывателя, переросший в пламя алчности. — А ведь здесь наверняка есть чем поживиться! Возможно, здесь сокрыт клад…» — он уже забыл, что опасность все ближе и крадется со спины, но жажда золота — древнего золота — притупила все чувства, кроме жадности. — Золото, камни, украшения, что еще кладут в могилу?.. В этих горах почти не встретишь их исконных обитателей — все они давно вырезаны в угоду древним богам. Деревень поблизости нет, кроме форта да пары почти обезлюдевших поселений на реке Гарна на юге.
Значит, возможно, это захоронение до сих пор не потревожено. Беглец страшно оскалился от радости. В глазах его остервенело пылал костер безумия и алчности. И даже не подумав о том, что это место могут охранять неведомые его времени боги или демоны забытых народов, он, недолго думая, навалился всем телом на крышку-плиту, стараясь сдвинуть ее с места и взглянуть на то, что она скрывает. Та на удивление легко подалась, съехав в сторону, и его воспаленному взору предстало содержимое саркофага, покоящееся внутри многие столетия. На дне в серой паутине, покрытой вековой пылью, в сгнивших лохмотьях — остатках некогда дорогих погребальных одежд — покоился еще один скелет. Челюсть его была сломана и лежала прямо на груди.
Ребра продавлены и кое-где треснули. Одна рука оторвана от плеча, другая сломана в предплечье около локтя. На ногах, что удивительно, сохранились кожаные сапоги, истертые и потрескавшиеся, из кожи странного зверя, носившего при жизни зеленовато-желтую чешую. Рядом с покойником среди вороха истлевшей материи лежали несколько потускневших золотых кубков, парочка вычурных медальонов, украшенных россыпью мелких драгоценных камешков, покрытые позолотой ритуальные дротики, огромный резной молот со стальной рукоятью и … великолепный прямой меч мастерской работы. Он был сделан из не поддавшегося времени металла, и за все эти годы даже не потускнел, ни единого пятнышка не было заметно на отражающем солнце лезвии.
