- Здравствуйте, господа! - тоже на русском сказала она, при этом неловко кланяясь.
- Маша, вот господа немцы в Ровно едут, им нужно где-то переночевать. Ничего, если они у тебя остановятся?
- Конечно, добро пожаловать! - ещё шире улыбнулась женщина. - А я как раз домой собиралась.
- Айн момент, - притормозил нас ряженый ефрейтор. - Наш машин нужно бензин. Ви есть бензин?
- О-о, не извольте волноваться, сейчас обеспечим.
Через тридцать минут мы переступили порог добротной хаты, в которой обнаружились сидящие под замком забитые на вид девочка лет десяти и мальчуган лет пяти. Мария, непрерывно улыбаясь с таким видом, будто в чём-то виновата, накрывала на стол, достав из печи тёплый горшок пшённой каши со шкварками, варёную картошку, хлеб и поллитровую бутыль с чуть мутноватой самогонкой. Молока не было, но в качестве запивки нам выставили жбан чего-то вроде морса. Не ахти какое изобилие, однако на голодный живот и так сойдёт.
- Где есть ваш муж? - спросил я, разобравшись с тарелкой каши.
Глаза женщины забегали, она прикусила губу, и после паузы, глядя в сторону, тихо ответила:
- Забрали его... в Красную армию.
- О, Красный армия! Пехота?
- Он был трактористом в колхозе, в танкисты взяли. Ни одного письма не успел мне отправить. Не знаю уж, живой ли...
- A la guerre comme à la guerre, - с философским видом прокомментировал я. - И после этого вас взять работать в управа? Как такое возможно?
Она окончательно смешалась, принялась мять стянутый с шеи платок, а в её глазах заблестели слёзы.
- Ну, говорить! - прикрикнул я, сам не ожидавший от себя такой настойчивости.
- Я... Я сплю с начальником управы, - чуть ли не шёпотом выдавила она из себя.
- Он вас насиловать?
- Нет, но... Он сказал, что расскажет немцам... то есть вам, что мой муж в Красной армии, что мой дом сожгут, а меня с детьми отправят на работы в Германию. А так... так хоть кусок хлеба есть, а то померли бы с голоду. Гузик ещё до войны на меня поглядывал, хоть я и замужем уже была. А когда Федю забрали и пришли вы, сказал, что теперь я точно буду его.
Она подняла на меня взгляд, полный слёз, и я едва не поперхнулся сладковатым морсом. Вот же ведь, война, сука, всех корёжит, нормальных баб под сволочей подкладывает. Во всяком случае, мне хотелось думать, что она нормальная. И Медынцева, похоже, посетили те же мысли, вон как ноздри раздуваются.
- Почему Гузик не есть служить в Красный армия?
- Его хотели забрать, но он на хуторе у родственников спрятался. А когда вы пришли - вернулся в город.
