Избранное | страница 9



Он не заметил, как у него появилось ощущение того, что теперь рядом с ним кто-то был, но сколько мальчик ни вертел головой, он никого видел, и вдруг — почта рядом с ним вынырнула смеющаяся, симпатичная веселая песья морда. Это и был Рыжик, конечно же, он! — с радостные визгом рванувшийся к Сереже и сразу же тесно, обхвативший его сильными лохматыми лапами в одну минуту он облизал длинным горячим языком мальчику лицо, и тот, с восторгом обхвати его за шею и уткнувшись носом в лохматое ухо замер от наслаждения. Дальше они понеслись над морем вместе, крепко обнявшись, и Рыжик торопливо рассказывал другу на удивительно знакомом и абсолютно понятном языке о своих долгих странствиях, об отчаянии и одиночестве, говорил о том, что теперь они наконец встретились и ни когда больше не расстанутся.

— Я знал! Я знал, что ты придешь, — кричал Сережа, и они неслись все дальше и дальше, кувыркаясь и дурачась. Больше им уже ничего не надо было говорить, — они как бы стали од; существом, одинаково чувствовали, думали и видели. Море внизу непрерывно вскидывало к ним пенистые веселые волны, они становились все выше и ближе, и теперь друзьям приходилось напрягаться — руки у Сережи стали неметь и груди вспыхнула острая горячая боль. Невольно с тоскливым криком выпустив лапы лохмато; друга, мальчик стал проваливаться.

— Рыжик! Рыжик! — отчаянно звал он, ударившись о туго взметнувшуюся ввысь пенистую волну, ушел под воду и задохнулся бессильным криком. От прихлынувшего удушья он стал отчаянно рваться наверх, вынырнул, наконец, из черной, тяжелой воды и увидел остановившиеся, провалившиеся глаза матери.

— Мама, беззвучно сказал он, но Елена Викторовна услышала. — Нечем дышать… Открой балкон… мама… Задыхаюсь…

Елена Викторовна подхватила легкое, исхудавшее тело сына на руки, прижала к себе и выбежала в другую комнату, где теперь постоянно находился дежурный врач, — тот уже сам, услышав- шум и голоса, вышел навстречу, слегка помятый и заспанный. Привычно и ловко перехватил мальчика, уложил его назад в постель, строго и непреклонно попросил Елену Викторовну удалиться, — сделал все необходимое, и, когда серые губы больного слегка потеплели и дыхание выровнялось, врач еще подождал, присев рядом с кроватью.

— Спи, Сережа, спи, — сказал он негромко и бодро, подумав, что ложь бывает необходима и добрее правды. — Погода сейчас угрюмая, ни зима… ни лето… Скоро пойдет снег, белый-белый, станешь на лыжи — и под гору! Здорово! Солнце, знаешь, такое веселое… жжется морозцем… И на ветках пушистый мороз… снегири важные, совсем президенты… пухлые, красногрудые… красота кругом… светло…