«Как же мы должны вас теперь называть? Какое имя у вас настоящее? Действительно ли одно из этих имен является вашим настоящим именем? С таким же успехом вы можете оказаться Васко де Гамой, место рождения — Лиссабон, сорока шести лет от роду, но профессия — морской капитан».
Счастливый, он вышел из машины, чтобы привести в порядок факты, имевшиеся в его распоряжении.
«Очень славно получилось, — думал он. — Минхер Слейс может заниматься Стамом, а я попытаюсь познакомиться с Жераром де Винтером. Гараж, может быть два гаража, — наверное два, — должен быть в нескольких минутах ходьбы, — предположил он. — Голландский джентльмен оставит черный «мерседес», чтобы его помыли и заправили; получасом позже, — да, бельгийский джентльмен спокойно отъедет в черном пежо».
Очаровательно просто — когда знаешь как.
«Все было необычным в этом году, — думал ван дер Вальк. — И погода — не в последнюю очередь».
Осень в этом году держалась сухая и теплая почти до декабря. Иногда яростный ветер стряхивал сухие листья в волнующиеся воды каналов, где они плавали, угрюмые и покаянные. В другое время было так тихо, что отражения высоких домов неподвижно стояли в воде, как рисовал их Брейтнер. Иногда бывали недолгие, но сильные заморозки. А иногда светило солнце, теплое и утешающее, так что ван дер Вальк в рубашке, без пиджака, лежал на подоконнике, покуривая и размышляя. И дождя не было.
В Испании и Италии был дождь. Только и слышно было о всяких ужасах — о грозах с одиннадцатью сантиметрами осадков в полтора часа, страшные потоки которых неслись с возвышенностей, растирая в порошок деревни, как намокшие бисквиты, игриво расшвыривая по полям деревья и машины. Газеты были полны забавных снимков, на которых полицейские доблестно пробиваясь вперед в намокших сапогах, перекинув через плечо толстых, довольно непристойных женщин, словно выпачкавшихся кур.
Но в северной Европе — и в Голландии, стране дождя, — дождя не было. Можно было рассчитывать, что люди хоть раз в жизни будут благодарны. Вместо этого, как обычно, раздавались громкие жалобы. Фермеры ворчали, рейнские шкиперы ругались. Уровень воды в Рейне был самым низким за десять лет и движение полностью остановилось.
Все эти странности мертвого сезона не волновали ван дер Валька. Ему казалось резонным, что погода может быть странной. Жизнь была странной. Он ни черта не мог понять. Ему казалось, что он понял Стама, понять де Винтера он не мог. Рейнские шкиперы ждали «пришествия» дождя, чтобы он поднял и раздул их возлюбленную реку. Он ждал дождя озарения.
