— Те-те-те! Те-те-те!
Некоторые женщины, подавив свой страх, вышли за ворота.
— Христос воскресе, люди добрые! — крикнул им дедушка Руси. — Поздравляю вас с болгарским царством!
И, показывая на Харман, повернувшись к нему лицом, сказал:
— Видите их? Наше войско это! Те-те-те! Те-те-те!
Потом вдруг сдвинул брови, потемнел лицом и, размахивая руками, закричал:
— К оружию! К оружию!
И потом опять:
— Те-те-те! Те-те-те!
Трудно было поверить, что это — тот самый дедушка Руси, который столько лет продремал на скамейке. Пьян не пьян, а, верно, с ума сошел.
Таким образом дедушка Руси обошел все село. Потом вернулся на Харман, стал любоваться парнями, Милушем. Вдруг спохватился: ведь у него еще дела! Оповестил свое село, надо оповестить и соседние. И как был, подпоясанный веревкой, только чтоб не терять времени, достал откуда-то бурку — и в поле!
Надо было холодному ветру обдуть его, надо было крестьянам, которым он пришел сказать «Христос воскресе» и «поздравляю с болгарским царством», изругать его и пригрозить, что свяжут его и выдадут жандармам, чтоб он опамятовался и успокоился. Только после этого повернул он назад. В душу его запали первые семена сомнения. А на глазах у него творилось чудо: моросивший с утра мелкий дождь превратился в мокрый снег, и в конце концов поднялась настоящая метель! «К чему это? — подумал дедушка Руси. — Что теперь будет с ребятами?» И он поспешил в село, еле видное под белой сетью снега, валившего на равнину и горы.
В тот момент, когда он входил в село с одного конца, отряд выходил с другого на Власову дорогу. Дедушка Руси остановился и стал смотреть: знамя было спущено, черные фигуры утомленно покачивались, с трудом взбираясь вверх по склону. А выше темнели рощи, качая над побелевшей землей свои обледенелые ветви. Вот скрылось знамя, скрылся во мраке и метели последний повстанец. Дедушка Руси, склонив голову, поспешил домой.
На другой день он сидел на своей скамейке и глядел на побелевшие горы. Со всех сторон — режущий глаза белый снег. Белый снег и зеленые деревья — невиданное чудо! Дедушка Руси глядел на горы, кутаясь в шубу, и глаза его как будто спрашивали: «Зачем вы это? Что станет с ребятами?»
А в это время для села наступил час тяжелого испытания. С поля подходил султанский отряд. Чорбаджии засуетились. Самый умный и красноречивый из них — дед Нейко Бардучка — был послан навстречу паше — поклониться ему и сказать, что село не виновато, что гайдуки спустились с гор. Добромерица почернела от народа, как муравейник. Там остановились герловские правоверные с большими чалмами на головах, с веревками поверх поясов — для награбленного. Но чорбаджии стали упрашивать пашу, соглашались на все. И паша сдержал слово, не двинул герловских правоверных на село. Но они еще стояли на Добромерице — страшной черной оравой среди окружающего белого снега.
