«Первым среди равных» Сталин стал лишь после смерти Ленина. А борьба с оппозицией и ее разгром (в 30-е годы) превратили Сталина в «первого среди неравных». Подняв бюрократический аппарат ЦК над партией, Сталин и себя — Генерального секретаря — поставил над коммунистами. Наконец вторая мировая война сделала Сталина «гениальным корифеем всех наук». Та самая война, за мучительную победу в которой народы СССР заплатили жизнями сорока миллионов погибших и умерших от голода и болезней — по вине «гениального» Сталина.
Хрущев, так же, как и Сталин, осмотрительно двигался по крутым ступенькам партийной иерархии. Ему пришлось тяжело бороться за право быть «первым среди равных» (он стал им после расстрела Берия и низложения Маленкова). А положения «первого среди неравных» он достиг благодаря разоблачению культа Сталина (опять-таки в жестоких столкновениях со своими коллегами по Политбюро, с бывшими сподвижниками, приведшими его к власти: Маленковым, Молотовым и Кагановичем).
«Гениальным» Хрущеву не суждено было стать, хотя он и претендовал на звание «корифея всех практик» — сельскохозяйственного переустройства, партийного строительства, государственного управления и т. д. Достичь «гениальности» ему помешали непостоянство, незадачливость, беспечность, импровизации, чрезмерная болтливость. И — вероломство. При Хрущеве государство было полностью вышиблено из стабильности — были заменены все секретари ЦК, все секретари республиканских партийных комитетов, крайкомов, обкомов, большинство министров. И за это Хрущев был наказан аппаратчиками — смещен со всех постов и отправлен на пенсию.
Брежнев не был честолюбив. Избранный по милости Суслова (предпочитавшего оставаться всю жизнь тем вторым секретарем ЦК, который управляет первым), он не рвался быть «первым среди неравных» — по крайней мере, в начале правления. Но точно так же, как Суслову не удалось управлять Генсеком (Суслов был оттеснен в ЦК сначала на вторые роли, а затем, уступив Кириленко, и на третьи), так и Брежневу не удалось бы оставаться долго «просто Генсеком». Выбор у него был ограниченный: или стать «первым среди неравных», или перестать быть первым вообще. И Брежнев начинает в 70-е годы новое восхождение, сняв Подгорного и приблизив к себе чиновников, известных ему по совместной работе на Украине, в Молдавии, в Казахстане — бесцветных, безликих, без корней в Москве, без прочных связей в партийном аппарате — Черненко, Тихонова, Кунаева и других. На этом, возможно, политические амбиции Брежнева и удовлетворились бы, если бы не эти новые его помощники, решившие в тени Брежнева прибрать к рукам все рычаги власти в стране, оттеснив и Кириленко, и Суслова. Для этого им необходимо было сделать Брежнева богом, чтобы самим стать его пророками. И они — а с ними и остальные (чтобы не впасть в немилость) — начали одаривать впадающего в старческий маразм Генсека всеми возможными должностями, премиями, званиями. Гения из Брежнева не получилось… По количеству наград он, пожалуй, превысил всех правителей СССР, вместе взятых, но в авторитете и признании уступал каждому из них, даже свергнутому им Хрущеву, легкомысленному Никите, человеку красочного и динамичного характера, обладавшему интуицией незаурядного политика и деловитостью практика. Брежнев же все восемнадцать лет своего правления оставался орудием воли других.
