Однако с Кэтрин совсем другая история. Размышляя об этом, он спустился на первый этаж и подошел к дверям главной библиотеки. В глубине комнаты он заметил одинокую фигуру у дальнего окна. Женщина смотрела на дождь за стеклом и выглядела так, словно собиралась побороться за титул мисс Одиночество.
Лука не был удивлен, что в последние дни почти все издания писали о Святой Кейт – так ее прозвали за страдания и скорбь, в которые она погрузилась после кончины старшего Кастелли. Она так убедительно играла роль наивной, потерянной, раненной в самое сердце молодой вдовы, что Лука не раз задумывался о том, что ей было лучше посвятить себя сцене.
При всем этом он не мог понять, почему, стоит ему приблизиться к этой женщине, как внутри все напряженно замирает, а внешняя оболочка становится такой чувствительной? Внезапно появляется неуместное желание прикоснуться к ее коже и проверить, такая ли она гладкая, какой выглядит. Подобные чувства казались ему непозволительными и очень странными, для них сейчас не время и не место, особенно учитывая тот факт, что перед ним жена его отца и подчиненная, чью отвратительную натуру ему еще предстоит досконально узнать за время работы в одном офисе в Риме.
Он внимательно вглядывался в женщину, стоящую в окружении огромных стеллажей с книгами, словно пытался сделать так, чтобы все это исчезло. А еще лучше – заставить ее исчезнуть.
Помимо карьеры отец Луки немало преуспел в брачных делах, у него был талант находить и брать в жены женщин, которые милостиво позволяли ему выступить в роли спасителя, чем умело пользовались. В этом ему не было равных. Времени на первую жену, которую он отправил с глаз подальше в психиатрическую лечебницу, а потом горько оплакивал, и детей Джанни не хватало. Что же касается вереницы любовниц, для них он всегда был свободен и готов исполнять роль бога-спасителя. Потому Лука не был удивлен, когда после развода с пятой женой отец пожелал вернуться в Италию, прихватив с собой шестую супругу.
– Появилась следующая невеста, – сообщил ему Рафаэль, едва Лука переступил порог дома в Доломитах ясным зимним утром два года назад.
Лука смотрел на брата во все глаза. Что он мог на это сказать?
– Она хоть совершеннолетняя?
– Почти, – фыркнул Рафаэль.
– Ей двадцать три, – произнесла Лили, положив руку на огромный живот, из которого вскоре появился Ренцо, и оглядела братьев. – Почти ребенок, – с укоризной добавила она. – Кстати, очень хорошенькая.
