Клео твердила себе, что ее муж не мог быть нежным. Не мог быть ласковым. Потому что именно таким она представляла себе Халеда на протяжении долгого времени и убеждала себя, что нужно дать ему время, чтобы раскрыться. Но все напрасно. И то, что происходило сейчас, просто не могло быть настоящим.
Когда Халед понес ее обратно в спальню, Клео ждала, что он как-то выдаст себя, но ничего подобного не случилось. Он просто уложил ее в кровать и лег рядом, обняв и крепко прижав к себе, как делал последние несколько дней.
Клео приходила в смятение оттого, что он вел себя так, будто любит ее, но она знала правду и не обольщалась на свой счет.
«Он не знает, что я ухожу от него, – подумала она. – Не может знать».
– Успокойся, – прошептал Халед ей на ухо, и Клео подумала, что, возможно, в последний раз лежит так близко от жаркого тела своего мужа и чувствует его дыхание на своей шее. Халед пошевелился и положил руку ей на грудь. – Твое сердце бьется слишком гулко.
И в темноте, когда он не мог видеть лица Клео, в ее глазах заблестели слезы.
Она сдержалась, чтобы не расплакаться, и тихо лежала в тишине, отсчитывая минуту за минутой.
Когда Халед наконец уснул, Клео посмотрела на часы, стоявшие на прикроватной тумбочке. Было почти три часа ночи. Пора.
Но она не могла пошевелиться.
«Сейчас или никогда», – с болью подумала Клео и заставила себя подняться с кровати.
Халед не проснулся и даже не пошевелился, когда она осторожно вышла из спальни в гардеробную и закрыла за собой дверь. В углу стояло несколько завернутых в подарочную упаковку коробок, которые выбирала ненавистная ей Марджери. Клео заявила, что лично хочет просмотреть их перед тем, как они будут вручены деловым союзникам Халеда. Она играла роль хорошей жены до последнего. Среди этих коробок была ее собственная, и, когда Клео открыла ее, она ждала, что придет в дикий восторг, вытащив оттуда свой потертый рюкзак.
Но ее радость оказалась со вкусом горечи.
Клео вздохнула, расстегнула молнию и, достав свои любимые джинсы, которые стали ей немного великоваты, футболку и толстовку с капюшоном, быстро оделась.
Она закрыла глаза, чувствуя, что задыхается от душивших ее слез, а потом закинула на плечо рюкзак и вернулась обратно в спальню.
Тихо. Осторожно.
Она молча посмотрела на раскинувшегося на кровати Халеда, который даже во сне оставался невероятно красивым. Теперь Клео могла любоваться им, не прячась за маской, которую носила последние несколько месяцев. Во сне ее муж выглядел мягче, и от его неприступности не осталось и следа. И она с большей уверенностью могла назвать его своим.
