— Кто-то выколол глаза, — сказала, наконец, Катя и вернулась к первому снимку. — И Глебу, смотрите! Я не обратила внимания, загляделась на Ирину Васильевну.
Все фотографии мертвых — отца и сына — были сильно обезображены: на месте глаз зияли фиолетовые дыры. Золотой день внезапно померк, как тогда в больничном саду, стало холодно — ледяное дыхание иного мира, фантастического и больного.
— Это не могли сделать ни Глеб, ни Ирина, — заявила тетя Маша.
— Может, она вне себя от горя…
— Я во вторник перебирала фотокарточки.
— Зачем?
— На могилу. Заказала ему крест и медальон.
— Глебу?
— Да. Этой мерзости не было… Ключи! — тетя Маша бросилась к выдвинутому ящику шкафа. — Вот они! Рядом с альбомом лежали, так и не тронуты. Две связки, видите? Еще одна у Ирины, и у меня. Всего четыре и было.
— Как же сюда проникли?
Они уже вдвоем проверили замок — никаких следов взлома, окна — шпингалеты, форточки, балконную дверь: квартира просто закупорена и неприступна — седьмой этаж, пожарная лестница вблизи не проходит.
— Каждое утро поливаю цветы и проветриваю — ничего подозрительного не замечала.
— И все же здесь кто-то побывал.
— Чтоб фотокарточки изувечить?
— Сумасшедший! — воскликнула Катя, вздрогнув.
— Или колдовство. Порча.
— Тетя Маша, они же мертвые! Что еще им можно испортить?
— Я в этом не разбираюсь, спросите у колдуньи. Вы ей Ирину хотите показать?
— Ирину Васильевну необходимо освободить от всякой причастности к убийствам, — Катя опять всмотрелась в прелестное лицо молодой матери (не обезображенное маньяком — может, он ее любит?). — Я возьму самый поздний снимок. — Она перелистала альбом, пересиливая себя (неприятно, тяжело!), некоторые фотокарточки приклеены к фиолетовым листам. — А как отец и сын похожи!
— Не особенно. Глеб темноволосый, в мать, глаза синие, а Алик светленький, сероглазый.
— А я вглядываюсь — и как будто узнаю улыбку, выражение лица…
— Что тут можно узнать! Я вот думаю: не пропало ли чего?
Покуда тетя Маша проводила тщательный осмотр, Катя размышляла лихорадочно: в чем смысл этой чудовищной акции? Чтоб кто-то не опознал по фотографиям лица? Да унести альбом — и делу конец! И обезображены только мертвые… маньяк! Но как он попал в квартиру?
— Вы кому-нибудь говорили, что сюда собираетесь? — тетя Маша появилась в дверях.
— Нет, никому. А что-то пропало?
— Как будто ничего… во всяком случае, ценное.
— Я никому… — Катя осеклась. — Но наши вчерашние переговоры с Виктором Аркадьевичем слышали.
