— В «детской комнате» милиции?
— В другом плане. Это неважно.
— Послушайте! — осенило Катю. — Вы военный?
— В отставке.
— Офицер?
— Вышел полковником.
— Ого! И вы уверены, что Глеба убили?
— Нет, конечно, не уверен. Скажем: пятьдесят на пятьдесят. Он был в шоке, и очень сильном.
— После смерти отца — это очевидно.
— Екатерина Павловна, молодости отпущено столько энергии и радости жизни, что… через полгода сходить с ума даже от смерти отца… Как я понимаю, вы одиноки, наверное, тоже хоронили близких.
— Но мой папа умер своей смертью, в результате долгой болезни. И то я два года не находила себе места. Да и сейчас…
— Вы никому не угрожаете, не мстите, никого не выслеживаете. Ваши реакции обычны, у Глеба — нет.
— Он ненормальный.
— Ничего подобного! Я за ним наблюдал: он вел себя нормально — для человека его лет… в ситуации катастрофической. Он был уверен, что выследил убийцу своего отца.
— Среди нас?
— Среди нас.
— Тогда почему он его не назвал?
— Это загадка.
— Вот видите! Ни в чем он не был уверен…
— А вы представьте, например, — перебил Алексей как-то вкрадчиво, — что человек этот был ему очень дорог.
— Убийца?
— Да.
— Вы на что намекаете? — Катя усмехнулась презрительно. — До третьего сентября я не подозревала о существовании этого мальчика, вообще о его семье.
— А он о вас, может быть, подозревал. Записку, во всякою случае, он оставил вам.
— И цианистый калий! — вырвалось у Кати против воли.
— Что? — Алексей весь подобрался, словно готовясь к прыжку. — Яд? Отдайте его мне!
— Ну нет! Пока я не разберусь…
— Пока вы станете разбираться, яд может быть использован.
— Если вы подразумеваете самоубийство, то я…
— Что вы?
Она исподлобья поглядела на него.
— Я верю… я хочу верить в Бога.
— Что же вам мешает?
— Бес, должно быть, — она усмехнулась.
— Некий бес здорово наловчился проворачивать самоубийства, — пробормотал Алексей. — Но может быть, и яд, и записка предназначены не для вас.
— А для кого?
— Для кого-то из нашей компании, а вы — всего лишь посредник. Смените учеников.
— Вы говорите, как Вадим. Но пока я не разберусь…
— Кто такой?
— Мой единственный друг.
— Он прав. Знаете, о ком мы весь вечер говорили с вашей подругой?
— Она мне не подруга.
— Это да. Только о вас. Причем не по моей инициативе.
Кате вдруг стало холодно. Она захлопнула форточку и села за стол. Лицо Алексея в светлых сумерках показалось очень молодым и очень опасным.
— Если уж речь зашла об учениках, Алексей Кириллович, то зачем вам нужен английский?
