— Понимаешь, она не сразу побежала звонить в милицию… в ее поведении какие-то странности… сидела там наедине с мертвым.
— Да, странно… — протянул Вадим. — Она боялась выйти?
— Именно боялась. Я должна ее разговорить.
— Дождись, пока шок пройдет. Наконец, сам Глеб. Что ты о нем думаешь?
— Я тоже боюсь, — Катя усмехнулась, — боюсь о нем думать.
— Ну, после такого изощренного конца…
— Нет, с самого начала, как только познакомились. Безотчетное тяжелое впечатление.
— Ты его точно раньше не видела, не встречала?
— Точно!
Вадим нахмурился.
— Катя, ты натура утонченная, нервная, не спорь, возможно, уловила в нем элементы безумия, патологии.
— Не надо так говорить!
— Надо. Надо все выяснить. Все, понимаешь? Чтоб вокруг тебя просветлело, и ты вернулась к жизни.
— Да разве я…
— Ты сейчас одержима. Давай рассуждать «с чувством, с толком, с расстановкой». Перед нами альтернатива: убийство или самоубийство. Как будто все указывает на последнее.
— Да, я понимаю, психические депрессии, наследственность… Так, мелочи, но… Зачем он принес воду из колодца — запить цианистый калий? Что видела Дуня, что скрывает? Почему записка оставлена у меня? И если б ты его слышал… Сын обвинил кого-то в смерти отца: в убийстве… в доведении до самоубийства — неизвестно.
— Именно что неизвестно. Альтернативный вопрос можно сформулировать по-другому. — Четкий и ясный ум ученого работал в полную силу. — Или эта семья сумасшедшая, или кто-то довел их до гибели. Поскольку меня, Катя, больше всего занимает твое состояние — тебе решать. Или успокойся на первом предположении, или проведем расследование.
Она не колебалась.
— Расследование.
— Ладно. Тогда перечисли пункты обвинения в той знаменитой застольной речи.
Катя сосредоточилась.
— Не пункты, а… ощущения. Вот сейчас в этом зале он судит убийцу. Кто же он? Он не скажет, эта тайна умрет вместе с ним. Тут он резким жестом выбросил вперед левую руку.
— Левую?
— Я обратила внимание еще на занятиях: он левша.
— Он указал на кого-то?
— Конкретно — нет… на стенку, на дверь… в общем, я не поняла. Он накажет его жалкой страшной жизнью. У него есть доказательства вины подсудимого — опять этот жест — «ночь, улица, фонарь, аптека», в которой яд… угрюмый дом, угрюмый вход… Он следил за кем-то и увидел мертвого человека в кресле, который улыбался. И еще — скользящую тень в ином измерении. Он любит «Наполеон» и предлагает выпить. Все.
— Вообще-то бред, — констатировал Вадим.
— Бредовая пародия на обвинительную речь, — уточнила Катя. — Юноша собирался в юридический. Бред, пародия, ну, в голове звенело от выпитого — все так. Кабы не его собственная смерть. И записка, оставленная на моем столе.
