– Слогуд, милостивый государь! – договорил оратор.
– Слогуд – хорошо. Новое имя и новое занятие. Вы, очевидно, недаром всё читали в Лисльвуде книги духовно-нравственного содержания. Ваше поучение было донельзя интересно… Дорого ли вам платят?
– Довольно мало, милостивый государь, но в соединении с тем небольшим вспомоществованием, которое…
– Вы получаете от вашего брата, не так ли, мистер Слогуд? Будьте же так добры, припомните, что я не знаю относительно ваших расходов и доходов: получаете ли вы тридцать тысяч фунтов стерлингов или тридцать шиллингов – все это меня буквально не касается.
– Вы довольно суровы ко всем людям вообще, господин майор, – проворчал Слогуд, смотря в проницательные голубые глаза, устремленные на него во время беседы.
– Я суров к людям, мой добрый Слогуд, – повторил майор. – Да ведь мне нет до вас ни малейшего дела!.. Я отрицаю явно даже знакомство с вами. Если вы завтра сядете на скамью для свидетелей, что вы, например, можете рассказать обо мне? Ничего, мистер Джозеф… то есть, мистер Слогуд… Я еще никогда не изменял принципам. Все мои связи с прошлым ограничиваются следующим вопросом, который я, заметьте, задаю себе мысленно: «Что может показать этот человек относительно меня, если он попадет на свидетельскую скамью? Ничего! Ну, так мне и нечего бояться!» Теперь, достойный друг, мне бы очень хотелось видеть вашего сына. Мой камердинер Соломон уверяет меня, что он прелестный мальчик. Идемте же к нему!
– Вы хотите… – произнес нерешительно мистер Слогуд и взглянул с очевидной тревогой на майора.
– Да, хочу его видеть… Не придавайте же великого значения самым простым словам!.. Повторяю вам только: покажите мне сына!
Мистер Слогуд поклонился и, войдя в маленький домик, стоявший в переулке, в конце которого находилась часовня, ввел майора в гостиную. Белокурая женщина с истомленным лицом готовила чай на столе у окна.
– Он наверху, майор, – сказал мистер Слогуд. – Я держу его в совершенном удалении от света, согласно приказаниям, полученным от вас.
– Не моим приказаниям. Прошу вас помнить это, я ни при чем в секвестре вашего сына.
Мистер Слогуд смолчал, но кошачьи глаза его сверкнули на майора ненавистью.
У окна перед столиком сидел молодой человек. Он держал в руках какую-то газету, но смотрел машинально через нее на двор, где веселились дети. На столе валялись окурки папирос и груда объявлений, порванных и засаленных. На камине лежала колода карт, коробка с домино, несколько поизмятых театральных афиш и пара лайковых перчаток, бывшая прежде белой. Молодой человек даже не шевельнулся при входе мистера Слогуда и только произнес с заметной досадой:
