Подбадривая друг друга, они двинулись опять на Пушкинскую площадь, только в соседний дом. В приемной Коля поправил галстук и расправил плечи, Сашу попросил молчать и улыбаться, а сам скрылся за дверью с табличкой «Главный редактор». Пожаловался на нелегкую судьбу русского интеллигента, пообещал, что будет хорошо себя вести, и за Слонимского ручается — ну вы же знаете Сашу, он гений фоторепортажа, а уж под моим чутким руководством…
— Ага, — буркнул главный редактор. — Слыхали. Настоящие индейцы, Верная Рука и Меткий Глаз! Точность на разливе — до миллилитра.
— Мы сделали выводы, — сказал Коля. — Мы больше так не будем.
— Разумеется, не будете, — согласился главный. — Николай, давай начистоту. Вы с Сашкой вот-вот покатитесь по наклонной. Кто-то должен остановить ваше падение. Мне неприятно быть жестоким, но в конце концов, я же вас обоих еще совсем зелеными помню… А не синими!.. Значит, вы напишете заявления «по собственному», только без даты, и я положу их сюда, в ящик. И вы будете помнить, что они там лежат. Это вас дисциплинирует хотя бы в служебное время… Я надеюсь.
— Спасибо! — абсолютно искренне сказал Коля.
Через неделю обоих оформили в газету «Труд».
— Старик, ты гений! — сказал Саша. — Это надо отметить.
— Только не здесь! — Коля оглянулся на бронзового Пушкина. — От нас в ближайшее время потребуется известная бдительность.
Они сели в Доме журналиста, и там со всей возможной бдительностью — отметили. Выйдя ближе к ночи на свежий воздух, Коля первым делом принялся крутить головой. Не обнаружив в поле зрения памятника великому русскому поэту, он облегченно вздохнул, расслабился — и плавно съехал по забору на асфальт.
Поначалу на новом месте все шло нормально, а друзья, как и обещали, действительно хорошо себя вели. Без единого замечания они дотянули аж до новогодней пьянки в редакции — там Коля упал лицом в тарелку, но это сочли невинной шуткой. В феврале Коля ощутил характерный зуд во всем организме — душа хотела праздника так, что прямо сил нет, — и отпросился на похороны дедушки. Чудом ему хватило выдержки удалиться на безопасное расстояние от Пушкинской, и праздник обошелся без громких последствий. Только главный назавтра погрозил друзьям пальцем издали, но ласково, отечески, не осуждая.
Увы, весной их с Сашей послали в командировку в Красноярск. Бдительность уже совсем притупилась, лететь было далеко и долго, поэтому они немного выпили для бодрости в аэропорту и потом чуть-чуть добавили в самолете для храбрости. Рядом оказались красивые девушки, и Коля решил с ними познакомиться. Бодро и храбро. А впереди сидел какой-то лысый. Он повернулся и сказал:
