Ворон-Олег хмыкнул, сложил письмо волхва вчетверо и протянул его Егорке. Тот быстро помотал головой.
— Жирослав сказал, чтобы у вас осталось. Российским пограничникам о нем знать не нужно.
— Молодец, — похвалил усач то ли волхва, то ли Светомысла. — Что везешь?
— Бабу, — честно ответил Егорка. — Документы все в порядке.
— Ба-бу, — протянул Ворон задумчиво. — Эх, если б не Жирослав, не уехал бы ты, москалик, с нашей украинской бабой дальше этого КПП… Но воля старейшины — дело святое. Гони двести баксов и проваливай.
— Какие двести баксов? — возмутился Светомысл. — Там же написано…
— Там про это ничего не написано, — веско сказал Ворон. — А Старому Деду на дорожку треба грошей дать. Или тебе проблемы нужны?
Егорка понял, что проблемы у него действительно могут возникнуть и никакой Жирослав здесь ему не помощник.
— Так-то лучше, — удовлетворенно проворчал Ворон, забирая у него две зеленые купюры. Сотенные он спрятал в разные карманы — видимо, чтобы поделиться с напарником только одной из них. — Ну, гладкой дороги тебе, брат Светомысл.
5
— Что делали на территории Украины? — неприветливо осведомился лейтенант Асланбеков.
— Проводил археологическую разведку, — Егорка полез за документами. — Вот открытый лист от Института археологии в Москве, вот письмо от Института археологии Национальной академии наук в Киеве…
— И что же ты там наразведывал, разведчик? — прищурился лейтенант.
— Вот, бабу нашел, — Светомысл махнул рукой на стоявший на солнцепеке пикап. — Каменную.
— Показывайте.
Баба занимала почти весь кузов пикапа. Здоровенный каменный идол с грубо вырезанным лицом и схематично намеченными толстыми руками, скрещенными на животе, лежал, перехваченный брезентовыми ремнями, и тупо пялился в ярко-голубое майское небо.
— Какая же это баба, — сплюнул Асланбеков, — идолище какое-то поганое. Вон и борода у него.
— Это древнеславянский идол, — объяснил Егорка. — На самом деле он только так называется — каменные бабы в основном половецкие, а это, скорее всего, редкое изображение Перуна. Видите, он молнии в кулаке держит?
— Ценная, должно быть, хреновина? Если такая редкая?
Егорка, наученный горьким опытом, помотал головой.
— Как сказать — для науки представляет определенную ценность, а так…
— И что, — недоверчиво нахмурился лейтенант, — небратья тебе ее спокойно дали вывезти?
— Ну, — Егорка скорчил гримасу, — что значит «спокойно»… Обобрали, конечно, до нитки. Но ведь для науки же… Теперь ее в музее поставят. В Историческом, на Красной площади.
