В кабинет вошел средних лет мужчина, даже увидев в кабинете хозяина незнакомого офицера, остался абсолютно спокойным, ни один мускул на лице не дрогнул.
— Готов служить вашей милости, господин барон.
— Попался! — перехватил инициативу Алекс. — Вяжи его, Фелонов!
Камердинер оказался мужиком крепким, но долго противостоять отставному унтеру не смог. Кроме того, свою роль сыграли выгодная позиция и неожиданность нападения. Вмешательства капитана не потребовалось, слуга был скручен и поставлен на колени. Вот теперь он по-настоящему испугался.
— Говори, — капитан подскочил к камердинеру, схватил за волосы и потянул вверх. Где документы? Нам все известно! Где ты их спрятал?! Говори!
— Я…, я…, я не брал!
— Что?! Возражать?!
Алекс заехал камердинеру в ухо. Голова камердинера мотнулась, он едва не упал, Фелонов удержал его.
— Признавайся! Ты взял?!
— Не брал! Не брал я!
— Упорствует. Фелонов, тащи его в подвал! Там каленым железом прижжем, все скажет!
Унтер начал вытаскивать камердинера из кабинета, но тот так отчаянно брыкался, что пришлось это делать вдвоем. И они уже почти справились, как вдруг тот обмяк и от него пошел характерный запах.
— Скажу, скажу, все скажу, — разрыдался камердинер.
— Где документы?
— В гардеробной, за шкафом спрятаны.
— Фелонов…
— Постойте, — из-за стола поднялся белый, как мел барон Люменкрофт, — я сам.
Министр поднялся с кресла, нетвердой походкой вышел из кабинета, обогнув замершую у дверей троицу.
— Может, все-таки вытащим в коридор, — внес предложение Фелонов, — пока он барону ковер не испортил?
— Пусть сначала барон бумаги принесет, а на ковер плевать. Я думаю, все-таки хорошо, что мы не с секретаря начали.
Вернулся Люменкрофт с тонкой картонной папкой в руках.
— Это они?
— Да, все на месте.
А дальше министр Двора сделал то, чего от него никто не ожидал. Он опустился на колени перед лежавшим на ковре камердинером, не обращая внимания, на исходивший от того неприятный запах.
— Марус, скажи мне, почему? Ты же столько лет верно служил мне. Чем я тебя обидел?
Только что успокоившийся слуга разрыдался вновь.
— Вы не обижали меня, ваша милость, это все деньги, проклятые деньги.
— Зачем тебе деньги, Марус? Я мало платил тебе?
— Нет, ваша милость, вы платили мне достойное жалованье, но мой сын… Вы же знаете, как долго мы ждали его! А теперь он…, он заболел. На лечение нужны были деньги, очень большие деньги.
— Но почему ты не пришел ко мне?
— Я приходил, ваша милость, и вы подняли мне жалованье, но этого не хватало. Я не решился просить больше.
