Наказание… Я перевожу взгляд на Аню, и мы снова готовы рассмеяться. Она подносит палец к губам и мотает головой. Я сдерживаю себя, раскатов смеха не получается, но не хохотнуть пару раз я всё же не могу. Суп течёт по подбородку, Алевтина Дмитриева торопливо вытирает моё лицо полотенцем и грозит мне пальцем.
— Ну-ка, успокоился! Успокоился, я говорю! А то гулять тебя не поведу.
Она достаёт из холодильника таблетки, давит их в чайной ложке и подсыпает порошок в стаканы с молоком.
— Надо прекращать это безобразие с лекарствами, — говорю я Ане. — Глупая женщина, она не понимают, что лекарства не оказывают никакого воздействия.
— Маме лучше, когда она даёт их нам, — отвечает Аня. — Она думает, что успокаивает нас, а на самом деле успокаивается сама. Не надо лишать её этой иллюзии.
— Не надо, но хочется. Хотя ладно, чёрт с ней.
Ужин заканчивается. Алевтина Дмитриевна моет посуду, мы с Аней перебираемся в зал.
— Давно хотел сделать одно дело, — подмигиваю я Ане и открываю дверцу серванта.
Там стоят мои диски. Я беру «Апокалипсис сегодня» и выхожу на балкон. Ане любопытно, что я собираюсь делать, она спешит вслед за мной. Я смотрю на неё с усмешкой, изо рта валит пар — сегодня морозно. Зима.
— Ну? — говорит она мне.
Я открываю коробку, достаю диск и запускаю его в небо. Он летит как снаряд древних дискоболов, солнце дарит ему свои искры, он удаляется от нас.
— Лети к чёртовой матери, зловредное кино! — кричу я ему вслед. — Я избавился от болезней, которыми ты хотел заразить меня!
Диск исчезает в снежном сугробе.
— Летите к чёртовой матери, сомнения и страхи! — кидаю я вслед за ним коробку.
Мне этого мало, я вытаскиваю на балкон все свои диски, и мы с Аней забрасываем их в небо.
— Лети к чёртовой матери, мир разумных идиотов! — кричим мы.
Я выбрасываю свой магнитофон, DVD-плеер, затем берусь за телевизор. Алевтина Дмитриевна, прибежавшая на балкон, ловит мои руки и пытается отнять его у меня. Поздно. Телевизор летит и гулко разбивается о припорошенную снегом асфальтовую дорожку.
Восторг переполняет нас, мы прыгаем по квартире и смеёмся. Мы кувыркаемся и стоим на головах — нам никогда ещё не было так весело. Это радость, это счастье, это свобода!
Алевтина Дмитриевна садится на стул, обхватывает голову руками и плачет.
