— Ты знаешь, мне всегда, с самого рождения, не хватает разума. Я чувствую себя слепым щенком, который тыкается в стены в надежде найти выход из конуры, но никак не может его отыскать. И ты тоже?! Вот видишь, бывает же такое! А все вокруг говорят: никакого выхода нет, живи и терпи, все в одинаковых условиях, но я же вижу, что это неправда. Это неправда! Я не в одинаковых условиях со многими, да с большинством условия наших жизней существенно отличаются, и даже не в материальной составляющей, а в каких-то кругозорах, в цвете и ясности картинки, в звуках. А играть нас заставляют одинаковые роли.
— Но в разуме ли дело? В разуме ли? Если недостаточно разума — значит вокруг ад? Или это вопиюще субъективная концепция, и ад не снаружи, а внутри? Хорошо, внутри, но должна же тогда в таком случае быть точка равновесия? Мысль, ощущение, состояние, в котором заложено понимание и объяснение. Спасение, быть может. Ты испытывала это ощущение, переживала это состояние, погружалась в эту мысль? И я нет!
— И хочется воскликнуть «Ложь!», и хочется не поверить случайно брошенной в фильме фразе, но в глубине души понимаешь, что всё именно так и есть. Ведь разум, осознание — в нём выход из тупика, в нём бегство от страха, в нём воспарение над собой и окружающим. Но здесь же и новый тупик — потому что тем количеством разума, что тебе отведено, не постичь, не осознать окружающее. Оно пугает своей чернеющей глыбой — оно не познаваемо в принципе, и значит что, значит всё же страх, всё же отчаяние и безвольное ожидание конца?!
— Причина в рефлексии, я понимаю. Просто это физическое состояние, биологическая склонность — одни имеют способность и тягу погружаться в рассуждения, другие успешно их блокируют. И счастливы? Действительно счастливы? Неужели, остановив процесс мыслительного перемалывания самого себя, можно стать спокойным и счастливым? Я не знаю, не пробовал, точнее мне не удавалось, но хочется, страшно хочется узнать, действительно ли это так. Должен же в конце концов найтись способ, чтобы остановить эту клокочущую и пугающую рефлексию. Причём, очень простой способ. Как ты думаешь?
Аня с гримасой недовольства елозила на кровати, и я понял, что ей необходимо в туалет.
— В туалет хочешь? — спросил я её. — Ну пойдём, чего молчишь-то.
Я взял её за руку и повёл к двери санузла. Алевтина Дмитриевна просила меня в таких случаях сопровождать Аню. «Не стесняйся, — говорила она, — Анька всё равно ничего не понимает. Она сама умеет ходить, сама всё делает, вот только трусы часто забывает снимать». Я открыл дверь, впустил её внутрь и взглядом показал на унитаз.
