– Да. – Твердо ответил тот.
– Хорошо. Пусть идет с вами.
– Ладно. – Сдался отец Валон. – выходим через час после отъезда брата Эдо.
Эдэль улыбнулась. Потом обратилась к родителям:
– Мама, папа, не волнуйтесь. Все будет хорошо. Я буду очень осторожна. Отец Валон меня защитит. Давайте я лучше тарелки уберу.
– Мы очень переживаем, дочка. – Произнес ее отец.
– Ты же у нас одна девочка. – Добавила мать.
– Со мной все будет хорошо. – Эдэль обошла стол по кругу, собирая грязные тарелки.
Когда она оказалась рядом с Валоном, он почувствовал ее дивный запах. Девушка пахла весной, цветами, легким ветерком. Она закончила собирать посуду и понесла ее на кухню. У нее были очень уверенные движения, в то же время, она была невероятно легка и грациозна.
– Благодарим вас, добрые люди. – Произнес отец Валон, поднимаясь из-за стола. – Нам нужно ложиться спать. Вынужден просить вас еще об одном одолжении. Прошу Вас приготовить завтрак для брата Эдо к рассвету и собрать ему еды в дорогу. Все расходы мы, конечно же покроем. Нам, право, неловко за все эти неудобства, что мы вынуждены вам причинять, но того требует наш долг. Сие необходимо для спасения многих жизней. Брат Эдо идет за помощью.
– Конечно, конечно, святые отцы. – Хором принялись убеждать их родители Эдэль. – Это вовсе не обременительно для нас. Это лишь малость, которую мы можем сделать.
– Доброй ночи. – Пожелали хозяевам монах и инквизитор.
– Доброй ночи. – Повторил каждый в ответ, включая молчаливых сыновей.
Отец Валон и брат Эдо направились в выделенную для них комнату.
Лодин почти выехал из деревни, в которой он встретил девушку по имени Илма. Странные чувства обуревали его. Неприятные чувства. Если, все же упростить, то можно было их все объединить и назвать тоской. Сильной тоской. Отдающей ноющей болью где-то в груди. Пребывая в прескверном состоянии духа и желая побыстрее покинуть эту деревню, он сильнее пришпорил лошадь, намереваясь перейти на галоп. И чуть не сбил какого-то человека. Человек просто шел по улице и, казалось не замечал никого и ничего вокруг. Лодин резко натянул поводья, отчего лошадь встала на дыбы, и с трудом смог удержать вторую.
– Тебе что, жить надоело? – В сердцах крикнул он, обращаясь к незнакомцу.
Но тот ничего не ответил. Лишь стоял, чуть покачиваясь, и блаженно улыбался. Глаза его были абсолютно стеклянными, не выражающие никаких чувств или мыслей, кроме какого-то странного блаженства. Наемника передернуло. Чертыхнувшись, он объехал незнакомца по широкой, насколько позволяла дорога, дуге и поскакал прочь. По пути он встретил еще четверых таких же. Троих мужчин и одну женщину. Они просто праздно бродили по деревне, или сидели, привалившись спиной к дому. Похоже, это и было действие той самой благодати, о которой говорила Илма. Если так, то хорошо, что она уезжает.
