– Ишь ты, оброс, как леший, – скаламбурил Бандерас в адрес сослуживца. – Слышь, Леший, вот кого надо было назвать-то так!
Тот беззлобно отругнулся:
– Ну, мало ли каких леших на свете не бывает!.. – и придвинулся поближе, чтобы рассмотреть мертвеца.
– А тот… совсем безусый, безбородый был, – подала голос Катя, разумея первого убитого.
Что-то нехорошо торкнуло меня от этих слов. Совсем… безусый. Черт! Я похолодел.
– Постой, постой… – вдруг пробубнил Леший, нагибаясь над «тезкой». – Погоди… Мать твою! Да это ж никак Анальгин!
* * *
Какой, на фиг, Анальгин?..
Я сперва не понял ничего, другая мысль долбанула меня как обухом по голове.
– Постой… – пробормотал я и, растолкав парней, бросился к первому убитому, осветил. Мертвец был в черной вязаной шапочке, я сдернул ее…
Да. Если и была надежда, то разлетелась в прах. Я тупо смотрел на длинные женские волосы, безжизненно рассыпавшиеся по полу.
– Ты что, командир? – Зенит осторожно заглянул через мое плечо. – Ох ты, ё… Баба, что ли? Слышь, мужики, это баба!
Катя уже была здесь, присела у тела женщины. Мне показалось, что она все поняла и раньше, только не сказала почему-то.
– Да… – проговорила она. – Вот ведь незадача…
Я чувствовал себя оглушенным, опустошенным. И потому не сразу понял, что так горячо талдычит Леший:
– Да блин, как – какой Анальгин! Не помните, что ли?! Блин, ну ты-то, Крот, должен помнить! Ну, в нашей бригаде. Ну, ушел-то!..
Тут начал вспоминать и я. Туго, отстраненно, как будто не свою жизнь вспоминал, а что-то когда-то виденное то ли в кино, то ли во сне… Ушел?.. Ах да… Тот самый, что ушел от нас! Ну конечно. Так это он, что ли?!
Я встряхнулся, пришел в себя, мысль заработала как надо. Леший – ну да, он же из бригады Вальтера! Я шагнул к нему:
– Леший, извини, еще раз. Я прослушал. Это что, тот, что ушел от нас позапрошлым летом?
– Он самый. Я уж про него думать забыл, а тут вгляделся – мать честная! Рожа-то его…
Здесь Леший выразился нецензурно-энергично и с жаром продолжил:
– Но мы тогда и знать не могли! Так, думали, дурак дураком. Ушел и подох где-то. А он ты смотри чего, блин! Значит, правда…
– Постой, постой, – зацепился я за несвязный поток воспоминаний. – С этого момента поподробнее. Какая правда?..
С некоторым усилием речь Лешего удалось перенаправить в конструктивное русло, после чего мы узнали, что когда-то боец бригады Вальтера по кличке Анальгин завел с двумя сослуживцами странный разговор.
Леший, конечно, был не мастер художественного слова. Да и никакого не мастер. Говорить о сложных материях было для него мучением. А о них-то и пришлось говорить.
