были достаточно хороши по вкусу углеводы, иначе бы пушистые клубки вымерли с голоду много эр тому назад.
Шон зазевал. Когда он в последний раз спал? Это было двадцать часов тому назад? Тридцать? Это имело значение? Усталость разлилась по нему мертвым якорем, и ему не хотелось ничего более, чем просто свернуться калачиком на пластиковом полу и уйти в зарево полного блаженства электрической лампы.
— Шон?
Человеческое тело является удивительным организмом. Оно может перейти от состояния мертвой усталости к абсолютной бдительности в ужасающе короткий миг.
Шеф службы безопасности выгнул свои темные брови:
— Я и не знал, что ты можешь так высоко прыгать.
Шон пробормотал что-то и уставился на Сантоса пристальным взглядом осуждения. Которое отскочило от Сантоса, как трогомет со стеклопластика.
— Ты помнишь, я тебе говорил, что мы должны запускать каждую трансмиссионную сессию только после прохождения Великой Стены? Потому что мы живем на расстоянии меньше светового часа от третьего по величине производителя ИИ-синтезаторов, и потому что их хакеры считают крайне занятным закрутить нам гайки при каждой ими полученной возможности.
Шон закивал головой.
— Так точно. Каждая трансмиссия пускалась через Великую Стену. Это походило на скребок до кости.
С виду Сантос был мрачным. Что само по себе ничего не означало. Темные волосы, с такими же темными глазами, выглядели почти черными, и шеф службы безопасности обычно менял выражения, ограничиваясь мрачным, флегматичным и стоическим.
— Ты логинился этой ночью. Около часа. Была трансмиссия со спутника.
— Да. И я прогонял ее через Великую Стену. Как и всегда я делаю. Сантос, проверь логи.
— У нас больше их нет.
Шон разинул рот, но неожиданно слова отказались выходить.
— Не спеши, подготовься.
— Вирус «сороконожки», — Шон окончательно пришел в себя.
— Хуже. «Многоножка», укомплектованная расплодом и субнастройками ИИ. Она въехала верхом на последнем сеансе трансмиссии и на пару часов расположилась в бездействии. Достаточно долго, для того, чтобы ты разлогинился.
О боже. Вирус «многоножки», разбитый на сегменты, которые должны спрятаться в системе, маскируя себя и плодя дюжины новых «многоножечек»…
— ИОО?
— Зажарен.
Шон почувствовал, что сейчас закричит. Объединенная комиссия прибывает сюда через четыре дня, а у него нет отчета для них. Ничего, кроме кучи, высотою в четыре фута, бумажных заметок от руководителей секций. Ушел месяц, интенсивного до опупения мозгов труда, на то, чтобы интегрировать несвязные заметки людей, которым никогда прежде не приходилось вручную вводить бумагу в объемный научный документ.
