По дороге Авруцкий узнал, что Гришка уже давно не Гришка, а реб Цви, что лет двадцать назад он заинтересовался каббалой, изучал иврит и арамейский, оставил пушкинистику, жил в Израиле и изучал каббалу у одного каббалиста в Иерусалиме, в старом городе.
На собрании кружка, руководителем которого был Гришка — Цви, он говорил о том, что душа человека не принадлежит ему, что она посланница Всевышнего, который направляет души на Землю в командировку для выполнения особых задач. Душам хорошо у престола Всевышнего и они не рвутся сюда на Землю, но надо, значит, надо. Отказаться ведь невозможно. Тело для души, как скафандр, и душа не знает, какой скафандр ей достанется, хороший или дефектный, в какой попадёт, тем и придётся пользоваться. Есть великолепные скафандры, а души оказываются слабенькими и позволяют использовать скафандр не по назначению: для пьянства, азартных игр, удовлетворения властолюбия, похоти.
— Кому позволяют? — спросила одна из девиц, влюблёнными глазами смотревшая на него. — Разве в этом скафандре, то есть теле, кроме души, есть ещё кто-нибудь?
— Конечно, — разглаживая бороду, — ответил реб Цви, — в теле с момента зачатия присутствует ещё и животная душа, она есть у любого живого существа и связана с землёй, и только человеку придаётся ещё одна душа — Божественная.
Авруцкий тогда потихоньку, по-английски, не прощаясь, ушёл с этого собрания, но потом несколько раз встречался с Мишкой и с удивлением и тайной завистью слушал своего школьного друга, обретшего покой в непредсказуемом океане мистического постижения мира.
— Ты пойми, — говорил Гришка-Цви, — каббала — это не религиозная система, это и не вера даже, это знание, непосредственная сверхчувственная форма знания, которая сама по себе является настолько бесценным даром, что преступно отвлекаться на что-либо иное. Вот, например, случайность. В мире нет ничего случайного, а то, что нам кажется случайным, лишь неполнота наших знаний о неизбежном. Вот представь себе ситуацию. По пустыне бредёт умирающий от жажды путник, надежды не осталось, и вдруг он видит оазис. Приближается к нему, и это не мираж, а действительно оазис: пальмы, палатка, а в палатке на столе кувшин прозрачной холодной воды. Что сделает этот несчастный? Выпьет, конечно. А если рядом с кувшином записка и на ней написано: в кувшине яд. Вот тут уже возможны варианты. Кто-то отчаявшийся выпьет, чтобы прекратить мучения, другой, посильнее, попытается найти не отравленную воду, третий решит проверить воду в этом кувшине, нальёт воду в блюдце и подождёт, пока её не выпьет ящерица или кто-то другой… То, что называют свободой выбора, всего лишь неполнота наших знаний о мире, если бы наши знания были абсолютными, то и поведение было бы таким же абсолютно предопределённым.
